Игорь Судоргин - Новогодняя история

До Нового года осталось каких-то полчаса. Вся семья в сборе. Отец уже давно уселся за стол, то и дело поглядывая с вожделением на все вкусности, стоящие на столе, а особенно на бутылку коньяка, гордо стоящую в самом центре стола. Мама с дочкой Танюшей возятся на кухне, добавляя последние штрихи к праздничному столу, то и дело заливаясь веселым смехом, жена ушла в спальню, наряжаясь в новое платье, давно уже купленное, чтобы одеть его именно сегодня, на Новый год. Давным-давно работает телевизор, по которому идет, как всегда, "Ирония судьбы".

Отец, потеряв, наконец, всякое терпение, кричит в сторону кухни: "Ну скоро вы там,в конце концов?! Сколько можно ждать!!"

"Идем, идем!" – отвечает маленькая Танюша, и вот, наконец, появляются жена с дочкой, а в руках у жены огромный поднос, на котором лежит самая вкусная вещь на свете – жареная курица с картошкой! А какой от нее идет аромат!

Все с грохотом рассаживаются вокруг большого стола. До Нового года остается пять минут. Отец наконец-то берёт вожделенную бутылку армянского коньяка, открывает ее и со словами – "ну если больше никто не хочет", – наливает себе в маленькую рюмашку, вызывая тем самым всеобщее осуждение.

"В Новый год надо пить шампанское", – со знанием дела говорит маленькая Танюша под одобрительные возгласы остальных членов семьи.

Наконец все разлито по бокалам, все притихли, и по телевизору начинает свое поздравление Леонид Ильич. Короткая речь закончена, и начинают бить куранты. Вся семья встала со своих мест, подняла бокалы, и даже маленькая Таня, не отставая от других,тоже чокнулась маленьким стаканчиком с соком.

"С Новым годом, с Новым годом!" – радостно закричали все; слышен звон бокалов и радостный смех, но вдруг в одно мгновение всё исчезло. Алексей резко проснулся, будто от толчка и увидел стол, на котором расставлены тарелки, рядом с ними лежат ложки, вилки, стоит нехитрая закуска и питьё, но за столом, кроме него, нет ни единого человека. Он просто задремал и всё это ему привиделось – и жена, ушедшая от него через год после того Нового 1981 года, и дочка Танечка, уже много лет не навещавшая и даже ни разу не позвонившая ему, и отец, умерший в том же году от страшной болезни. Алексей был один уже давно. Он посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Скоро Новый год.

На улице наступила полная тишина. Не слышно ни салютов, ни петард. Весь народ разошёлся по теплым уютным квартирам, делая последние приготовления к застолью, раскладывая по тарелочкам тонко нарезанную колбасу и сыр, которые в спешке забыли вынуть из холодильника, ставя на столы ещё одну бутылку водки и вина, или забытую соль и горчицу. Женщины, одев лучшие, как им кажется, наряды, который уже раз подходят к зеркалу, чтобы убедиться, что выглядят безукоризненно, и хотя это действительно так, многие из них всё равно чем-то недовольны, но что-то менять времени уже нет. До Нового года осталось всего полчаса, а ведь ещё надо успеть проводить Старый год.

Алексей не спеша занял свое обычное место за столом, с торца. Когда собиралась вся семья, это было его законное место, и никто из родных никогда не посягал на него, зная, как глава семейства любит сидеть именно здесь. По традиции, заведенной им самим несколько лет назад, он, зная почти наверняка, что никто всё равно не придет, раздвигал большой стол, как в те далёкие времена, стелил чистую красивую скатерть, расставляя на ней тарелки, ложки и вилки, ставил тарелочки с нарезанной колбасой и сыром, фужеры и рюмочки поменьше. Наверное, это покажется странным, но Алексей привык каждый Новый год делать именно так. А вдруг кто-нибудь всё-таки придёт, – а у него уже всё готово для неожиданного гостя или гостей. Наверное, глупо так поступать, но он всё равно делал это каждый Новый год.

Без пятнадцати двенадцать. Очень тихо, почти неслышно работает телевизор, в углу горит торшер, наполняя своим неярким светом всю комнату, и делая её очень уютной и домашней, слегка поблескивают хрустальные фужеры на столе, и ёлка, стоящая на табуретке у окна, тоже поблескивает игрушками и разноцветной мишурой. Алексей открыл бутылку армянского коньяка и налил себе маленькую рюмочку. Он терпеть не мог пить коньяк из больших пузатых фужеров, а много лет пил исключительно из маленьких рюмашек, в которых помещалось от силы 25-30 граммов коньяка. Он был убеждён, что это самая лучшая доза, – можно целый вечер сидеть, пить маленькими рюмочками благородный напиток, и при этом всё время оставаться в норме.