Давид Цкипуришвили - Красный клоун

– Куда ты уходишь, друг? Мы ведь – улыбка этого города!

– Нет, улыбка и развлечение – это ты, а я – просто Горячий Самовар.

– Ну и что? Угощать окоченевших от холода людей, ходящих по городу, свежими бубликами и горячим чаем, по-твоему – не хорошее дело? – спросил Чибо.

– Прости, я не могу продолжать так жить, – ответил Андрей, наливая горячий чай в его любимую кружку. – Не хочу нагружать тебя своими проблемами, но ты очень мне близок и тебе скажу… Вчера я позвонил домой в Иркутск, – не успел Андрей произнести эти слова, как из его глаз полились слезы и он уткнулся головой в ладони. Чибо подошел к нему, стал на колени, обнял друга и спросил, что и произошло и в чем было дело.

– Моя девочка, – выдавил Андрей.

– Кто? Малышка Мария? – спросил Чибо.

– Да, – промямлил Андрей.

– Что с ней?! Что случилось?

– Врачи обнаружили опухоль на легком, дали ей гарантию жизни два-три месяца. Сейчас с ней только моя мама. Мне жаль мою семью, очень жаль. А еще я ненавижу себя, – выдохнул Андрей, приблизившись к краю крыши. – Я бы с удовольствием спрыгнул, но сейчас я не имею на это права, – проговорил он огорченно и повернулся к Чибо. – Прости, брат, я уже должен быть рядом с ней.

– Конечно, Андрей, – ответил Чибо другу. Он и сам загоревал. Всю ночь друзья не сомкнули глаз. От безграничной грусти они выпили три бутылки водки так, что и кусок не полез им в горло.

А наутро их пути разошлись. В этот день на лице Чибо отражалось другое настроение: вместо смеющегося и веселого облика – печальные глаза и отчаяние на лице, черная слеза с одной стороны и опущенные брови.

На улице обильно сыпал снег. Красный Клоун сидел истуканом на своем желтом чемодане на главной городской площади, не в силах сказать ни слова.

Так продолжалось около недели. По вечерам его красный наряд полностью белел от снега. Все удивлялись и интересовались, что же с ним случилось, множество детишек приходило повидать Чибо, а он все сидел молча на своем чемодане и печально смотрел в бесконечность. Все считали, что он потерял главного человека – своего партнера и поэтому так переживал. На обледеневшем асфальте перед носом Чибо все равно слышалось звяканье металлической мелочи, но он, уходя, не трогал ни одной монеты, и снова бесследно исчезал в белоснежном дожде.

Городские детишки, глядя на него, очень загрустили: полный жизни, улыбчивый Красный Клоун куда-то неожиданно исчез.

Однажды ночью Чибо, мучаясь от бессонницы, встал с постели и поднялся на крышу здания. Как обычно, в холодные времена, он разжег огонь в старой дырявой металлической бочке, сел в старое, потрепанное кресло, подставил ноги к огню, и снова направил печальный взор к небу.

Шел небывалый снег. С неба беспорядочно слетали белоснежные снежинки, поблескивающие, словно звездочки, в ночной тьме. Согревшийся в тепле Чибо немного задремал, и вдруг в ушах четко и убедительно раздалось: «Все решается на уровне веры, ты можешь поспособствовать излечению девочки. Ты ведь из страны-удела Богородицы Марии». Услышав эти слова он тотчас же проснулся, весь в холодном поту. Еще по меньшей мере дважды он в полусне услышал слова, которые его вдохновили и вселили в него какую-то необыкновенную силу. Оторопевший он встал, достал висящий на шее серебряный крест, подаренный матерью, поцеловал его, перекрестился и в душе его поселился луч надежды. Вся его прежняя жизнь промелькнула перед глазами, как кинопленка, он вспомнил мать, отца, семью… Особенно брата, с которым однажды у него произошла ссора. Все это время они даже не переписывались.

– Гоча Сулханишвили, – тихо произнес он свои имя и фамилию, и им овладело такое чувство, будто повеяло Грузией. Он понял, что это был знак свыше.

– Всему свое время, и время всякой вещи под небом, время разбрасывать камни, и время собирать камни, – процитировал он известные фразы и намерение его укрепилось, как сталь.

Сбежав по лестнице вниз, он вошел в комнату, умылся из чайника, подвешенного на веревке, привел себя в порядок, снял висевший на стене костюм, который не одевал, наверное, уже лет пять, и собрался выходить. Все деньги, накопленные за десять лет, он сложил в свой желтый чемодан и спустился по лестнице к выходу.

Чибо со своим желтым чемоданом в руке держал путь к автостанции, откуда из города Братск должен был отправиться в Иркутск, и думал о словах, которые прозвучали у него в голове во сне пару часов назад, безостановочно их повторяя.