Анатолий Агарков - Бетонпрофит

– Хорошо понимаю, что ты имеешь ввиду…

– Прекрасно!

– Но возможен такой вариант – сначала обзвонить всех желающих сдать в аренду помещение, отобрать наиболее приглядные варианты, а уж потом отправиться на личный контакт. Всяко разно суеты будет меньше.

– Ну, в принципе, мы это уже проделали – ты отправишься на переговоры не по случайным адресам, а туда, куда нас уже пригласили.

– Ты хочешь сказать, что и помещение под производство пеноблока мне выбирать?

– Нет. С тобой будет Виталик… или я – это наша задача. А твоя – договориться об оплате бартером или взаимозачетом. Выяснить, что им можно поставить в качестве оплаты за аренду. Для тебя ничего нового…

М- да… убедил потомок – надо ехать и жить в Челябинске. Где? У родственников, конечно – на Шершнях, у Чертиных. Одно было ясно – парни шибко на меня рассчитывают: придется тряхнуть стариной и из кожи вылезти вон, но помочь. Ну и ладушки – постараюсь. А время будет свободное – с внучками пообщаюсь… Они, между прочим, подрастают.

Вспомнил Челябинск, в котором жил, и сразу же к сердцу подкралась щемящая грусть. А от мысли, что снова туда вернусь – правда, всего на несколько дней – ностальгия сменилась сладковатой тревогой и бродячим цыганским волнением.

Разговор занял не более получаса. Я дал согласие: завтра приеду – осталось начать.

Маме сказал:

– Не теряй меня. Я буду работать неделю в Челябинске и вернусь на выходные.

– Что ж тебе в котельной-то не сиделось? – посетовала она. – Вечно с начальством скандалишь – Люся сказывала. Баламут ты, как и твой отец был.

Сколько, однако, в женщинах здравого смысла!

«Баламутом» мама меня называла ещё со школьной скамьи, а вот об отце в первый раз такое услышал. Но я-то не обижался. Ничто не может меня обидеть. Жизнь прекрасна! А если удастся то, что сын задумал с Виталиком Севастьяновым, будет еще лучше. В этом я не сомневался.

Вот отец не обиделся бы на том свете… Он мне частенько снится. Сколько трудов руками его переделано! Сколько затей родила его светлая голова! Он был новатором во многих делах. Ему бы землицы да батраков: урожденный кулак – в хорошем смысле этого слова. Бывал он и председателем колхоза – еще до моего рождения – но ненаглядная партия своими указивками доставала-доставала и однажды достала таки его, непокорного: уехал отец из села и устроился слесарем на завод.

По поводу цеха для производства пеноблока сын говорил:

– Грядет строительный бум. Материалы подорожают, и мы всегда на них найдем покупателей.

Он был в прекрасном настроении. Но мне все едино. Я уже перегорел, как предприниматель. Деньги сейчас нужны лишь для одной цели – помочь Анастасии закончить университет. А потом – дом, сад, огород… и литература. Тихое беззаботное существование на радость себе и во славу Родины… у Светы под боком.

Кстати, позвонил ей и сообщил новость – мол, в Челябинск ненадолго отлучаюсь.

– Загляни, – пригласила она, – попрощаться.

И рассмеялась, а смех её прозвучал воистину музыкально, несмотря на хрипотцу в голосе.

Потопал с Бугра к ненаглядной, а следом туча свинцовая волоклась, погромыхивая. Неужто гроза в конце сентября? Совсем с природой стало неладно!

Калитка незаперта. Едва приоткрыл дверь в дом, Света кинулась мне навстречу. В своем коротком домашнем халатике…

– Как же ты долго! – выпалила она, повиснув у меня на шее. – Сказал: «щас приду»…

Говорила без осуждения, но с волнением в голосе. Приятно, черт возьми!

Прислонившись спиной к косяку, перевел дух:

– Привет, любимая!

И тотчас за окном сверкнуло и послышался глухой рокот грома – точно по железной крыше что-то тяжелое прокатилось.

– Сейчас ливанет! Вовремя я… – только успел сказать и мои губы запечатали её уста.

Точно кто-то бросил камешки в оконное стекло – полил дождь, да как бы не с градом. Но нам уже было не до сюрпризов погоды…

После бурной страсти мы нежно ласкали друг друга, лежа в кровати и прислушиваясь к утихающим за окном грозе и дождю.

– Когда познакомились, я думала: ты напыщенный индюк с верхним образованием из богатой семьи. Мои-то родители были заскорузлыми работягами. Работа на заводе у станка была единственной перспективой и для меня. Поэтому не выносила всяких аристократов, у которых все есть от рождения.

– У меня никогда не было всего, – поправил я, но, помолчав, добавил. – Правда, не голодали.

– Вот что мне в тебе нравится – твоя простота и доступность. Трудно найти начальника, который умеет рабочих слушать. А ты умеешь и слышишь. И тебе не все равно, что они говорят. Это трудно выразить… Но ты мне не безразличен еще и поэтому. Хорошо с тобой…