Александр Христофоров - Политическое животное

Спустя полчаса у меня в руках был большой пакет, из которого торжественно выглядывала бутылка сидра, любимого напитка моей художницы. Я вновь шел к девушке с пирсингом, и на этот раз настроение у нее было заметно лучше.

– Вот, смотрите, как хорошо вышло! – Она разложила стопку фоток на столе и стала перекладывать их. Я словно вернулся в зиму – вот заснеженное троллейбусное депо. Вот заводские трубы, рвущие низкое зимнее небо на части. Вот белка в парке, через который я каждый день ходил на метро. Еще белка. А вот заснеженный проспект. Блики солнца мерцали на замерзшей мостовой, и машины плотным потоком будто ползли по своим делам. Я понял, какое решение зрело по дороге сюда – я не вернусь в столицу. Там меня никто не ждет. Она взяла в руки снимок заснеженного проспекта:

– Этот вообще хорошо получился – здесь блики видны ярко, без потери нужных деталей, и в темных частях все видно хорошо, – ей и в самом деле нравился снимок, – а с цветом пришлось немного подстроить, на «автомате» все немного ушло в зеленый.

– Спасибо за индивидуальный подход. – Я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Расплатившись, я вышел и, наконец, направился к собору. Мое решение меняло теперь восприятие улиц, я видел их иначе – похоже, я уже твердо решил, что хочу остаться здесь.

Я подошел к собору. Он не был древним: его построили недавно на месте разрушенного храма, и, хотя это здание было построено из современных офисных материалов, парадоксально, но здесь собор выглядел очень уместно. От площади начиналась улица художницы, которая, как и весь центр, была вымощена булыжником, и я пошел дальше по неровно лежащим камням. Подойдя к ее дому, я безошибочно определил окно, откуда открывается такой знакомый теперь вид на собор. Оно выделялось среди других – его расширили, стекло, видимо, закрывало всю стену, от пола до потолка. Перед входом в подворотню были вкопаны металлические столбики – кто считает, что когда-то к ним привязывали лошадей, а кто-то убежден, что это были тормоза-отбойники для повозок, въезжающих во дворы. Теперь же эти свидетели прошлых столетий и шумной жизни доходного дома стояли покосившись, заброшенные. Через подворотню я вошел в мощенный камнем двор и невольно задрал голову – в нужную дверь вела винтовая лестница. Я поднялся на третий этаж и увидел несколько звонков, подписанных фамилиями жильцов – судя по всему, квартира сдавалась по комнатам. Я отвернулся от двери и достал телефон, набрал ее, пошли гудки. На перилах лениво разлегся кот – скоро сюда должно было прийти солнце, и он, выжидая, занял удобное место. На том конце сбросили вызов, и я услышал, что за дверью что-то происходит. Щелкнул старый замок, художница смотрела на меня и улыбалась. Она не выглядела сонной, и в просторной рубахе, которая почти скрывала коротенькие ярко-зеленые шорты, выглядела просто и очень свежо. Она бросилась мне на шею, и тонкие косички хлестнули меня по лицу.

– Ты приехал! – Она начала прыгать на месте, я подхватил ее свободной рукой за талию и внес в коридор. Открылась дверь напротив, из-за нее показался мрачный полноватый дядечка. Он угрюмо глянул на меня и демонстративно хлопнул дверью.

– Это конкурент? – спросил я.

– Да нет, нет, что ты. – Она смутилась и начала слезать с меня. – Идем, идем! – Она потянула меня за руку. – Я покажу тебе свою комнату!

Мы прошли мимо кухни, еще одной комнаты, и она открыла дверь – в стене напротив красовалось окно во всю стену, вплотную к стеклу стояла низкая кровать, буквально «матрас на ножках». Первое, что она видела, открыв глаза утром – собор за окном. Летом – в окружении зелени, зимой – в снегу, осенью и весной – еще как-то, но каждый день. Сколько раз я смотрел на его изображения! Сейчас утреннее солнце освещало острые купола, на площади вокруг собора гуляли люди, а дальше за ним открывался вид на город.

– Нравится? – Она закинула голову назад, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Очень нравится. – В самом деле, вид открывался потрясающий, и я перевел взгляд на нее.

– Садись! – Она пододвинула пуфик и смущенно уставилась на меня.

– Будем пить с утра? – Я достал бутылку сидра и вопросительно посмотрел на нее.

– Да! – Она подпрыгнула на месте и унеслась на кухню за стаканами.

Мимо двери угрюмо протопал дядечка с полотенцем в руках, заглянул и недобро зыркнул на меня. Я услышал на кухне сдавленные голоса, и она вошла в комнату со стаканами в руках, но уже без улыбки.

– Чего хочет этот тюлень? – спросил я.