Инна Сударева - Скорость по жизни. В любовь можно просто врезаться

– Не вижу повода не отметить нашу сделку, – от Росса вдруг прилетели ещё одно предложение и ещё одна кривая ухмылка.

Как мило! Он уже распоряжался в её кабинете! Так, будто уже всю компании себе загрёб, а не один филиал. Самодовольное чучело!

Но говорить такое вслух и выгонять наглеца из кабинета она не могла. Как и отказаться от «отмечания»…

Через пару минут благодаря хлопотам секретарей Грит важные господа из «Newberr &Rogane Co» и «Gronin Line» наслаждались фуршетом: легкое вино, чай, кофе, крохотные канапе и фрукты.

Россу поднесли коньяк, и он выглядел весьма довольным.

«Конечно, отличная сделка, отличный коньяк», – не без досады думала Грит. Она уже знала, что это всё и еще рискованное вождение авто приносят радость в жизнь гендиректора «Newberr &Rogane Co».

*

Ничего не попишешь. По всем канонам дипломатии Грит Гронин полагалось общаться с конкурентом. Даже с таким, который только что положил на лопатки и её, и всех её помощников и советников.

Так что девушка взяла свой бокал с мускатным вином и плавно скользнула ближе к Россу Ньюберру, который расслабленно подпирал плечом резной книжный шкаф и с высоты своих двух метров посматривал на топ-менеджеров «Gronin Line», то и дело подходивших к нему с вежливыми репликами. Росс вновь выглядел победителем войны и хозяином здешнего кабинета. И Грит вдруг неимоверно захотелось наступить ему на ногу. Чтоб ухмыляющийся сухостой взвыл от боли.

– Что ж. Всё прошло блестяще. С твоей стороны, – вежливо улыбаясь, сказала Грит, стараясь не дрожать голосом и держаться расслабленно. – Поздравляю.

Росс заинтересованно поднял одну бровь:

– Ой, не надо врать, Булочка, – он усмехнулся шире и невольно прижал два пальца – указательный и средний – к скобкам на нижней губе. Словно так решил не дать ране разойтись. – По тебе видно, что ты из меня отбивную сделать хочешь, – это он сказал тише. Видимо, не хотел, чтоб кто-то ещё слышал.

Грит не удержала злой усмешки:

– Меня радует лишь то, что кто-то тебя уже отбил. Неплохо так.

Теперь Росс хохотнул, совершенно не обидевшись:

– Увы, это не чьи-то кулаки, Булочка…

– Ноги? – с надеждой уточнила Грит, странно радуясь факту, что Ньюберр прилепил ей то случайное прозвище, которое дал, сидя на скамье у загородного клуба.

– Я похож на человека, чью репу легко достать ногами? – хмыкнул Росс, явно получая удовольствие от словесной пикировки. Глаза мужчины уже горели озорством и были похожи на глаза резвящегося мальчишки.

Грит, к легкому ужасу, почувствовала, что сама тоже получает некую радость от общения с ним. Это было весело, хоть и опасно. Но она совершенно не боялась дерзить Ньюберра, хотя пара её замов уже посматривали с опаской в их сторону, услышав кое-что из разговора.

– Боже, я не была так заинтригована с момента последнего Евровидения, – девушка закатила глаза, чуя, как щеки заливаются краской, а губы растягиваются в новую усмешку. – Неужели я не узнаю: кто и при каких обстоятельствах расписал под хохлому грозного Росса Ньюберра? Спаси мой сон!

– Никакой интриги. Просто досадное дтп. Небольшое, – Росс с улыбкой пригубил свой коньяк, посматривая теперь на то, как его секретари обсуждают что-то веселое с секретарями Грит.

Такой ответ оказался неожиданным для девушки. И она не сразу нашла, что ответить. Через небольшую паузу выдала:

– О… я и забыла, что ты любишь летать по трассе. Значит, долетался? Это не очень весело.

– Правда? – Росс явно удивился тому, как изменился голос девушки. Она и сама заметила, что перестала подкалывать. – Ну… как говорит моя тётушка: «Коль полез на ёлку, точно обдерёшься».

– Она не одобряет твою манеру вождения? Ну, я её понимаю. Когда ты меня подвозил, я чуть не умерла со страху, честно. А ты? Жить будешь? – Грит кивнула на синяки Росса. – Кстати, как твоя тётя? Как восприняла всё это? Она же в тебе души не чает. Сильно переживала, бедняжка?

Ньюберр помолчал минуту, хмурясь. Словно с трудом переваривал новую тему, к которой свернул разговор, и новый тон мисс Гронин. Потом неуверенно ответил, глядя на девушку уже без насмешки, зато с настороженностью:

– Мария ничего не знает. Не хочу её беспокоить, – и вдруг лицо его стало жёстким, голос – низким и даже рычащим. Казалось: он увидел внезапную опасность и в секунду приготовился к обороне. Глаза его заблистали сталью и огнём. – Я знаю: вы иногда общаетесь. Так вот прошу… даже требую! Ничего ей не говорить об этом… о моём, этом всём, – его скула, имевшая синяк, дёрнулась.