Сборник - Журнал «Фантастика и Детективы» №7

– Роднары боятся только огня, – он внимательно огляделся, – поэтому ночью выходить из деревни нельзя.

– Я это знаю, – отмахнулся Пало, – но так близко они не подходят.

– Иногда подходят, – Госса повернулся к ним плечом и показал на ряд широких рубцов до самого локтя, – И лучше в это время быть там, внутри.

– Я тысячу раз видел твои шрамы, – продолжал спорить юноша, – и знаю эту историю наизусть – но было это когда? Десять лет назад?

– Одиннадцать.

– Ну вот, так что случается это крайне редко, и ничто нам вблизи деревни не грозит. Ладно, скажи мне лучше, когда точно начнётся посвящение, – сменил тему Пало. Они пересекли линию костров и уже подходили к хижинам. Госса остановился – ему было нельзя покидать свой пост до рассвета.

– Очень скоро, – ответил он, не сводя взгляда с пространства за пределами защитных огней, – Перед храмом уже начали собираться люди. Ещё немного – и позовут тебя и остальных.

– Спасибо, что встретил нас, – Пало улыбнулся, – Нам пора, увидимся завтра. Приходи на посвящение, если сможешь.

– Это вряд ли, мне до рассвета дежурить.

Они попрощались и бегом направились вглубь деревни, к храму, минуя то и дело жилые невысокие хижины, сплетённые из длинных веток пивама. Свежесрезанные, толщиной с два пальца взрослого мужчины, они прекрасно гнулись и подходили для этой задачи как нельзя лучше, но, высыхая и теряя влагу, они становились твёрдыми и необычайно прочными. Стену, сплетённую из ветвей пивама, сломать было не так уж просто. Плетением в основном занимались женщины, но такая работа была не из лёгких: здесь была важна скорость, так как лишённые питания, ветви начинали засыхать буквально на глазах. Работы всегда было достаточно: в нескольких поселениях, по сути являющихся одной большой деревней, проживало около семисот человек в более чем двухстах хижинах, и большинству из них требовался постоянный ремонт.

Главный храм располагался в поселении Пало, на самой границе жилой зоны. Говорили, что когда-то очень давно жителей было гораздо меньше, и они начинали строить свои первые хижины именно на этом месте, постепенно продвигаясь дальше, вглубь зарослей пивама и укиса, мужественно тесня роднаров и сгоняя с привычных мест обитания осторожных кагонов.

Высокое двухэтажное здание храма было сделано на совесть: красивое трёхслойное плетение не только зачаровывало своим великолепием, но и служило надёжной защитой от хищников и любых других неприятностей. Окна, как и везде, были сплетены из тонких ветвей пивама с использованием техники крупного шага и окрашены в тёмно-жёлтый цвет, который давал сок катульи, непригодной в пищу светло-розовой ягоды, смешанный с тёртым порошком из высушенных плодов укиса. Стены здания также были покрашены – в тёмно-синий, тёмно-зелёный и белый цвет – образуя на поверхности замысловатые узоры.

Вокруг уже собрались жители – сейчас их было несколько десятков, но с каждой минутой их становилось всё больше: священный Галог выносили на всеобщее обозрение всего лишь несколько раз в год – на посвящение, на праздник урожая, когда посевы цави начинали приносить мясистые плоды, на ежегодную речь старейшин и на праздник союзов, когда собирались несколько пар мужчин и женщин и по очереди, приклонясь перед святыней, объявляли себя семьёй: это происходило в конце каждого года и обычно заканчивалось строительным бумом – для каждой пары, если не было свободных, всей деревней возводили новую хижину. Пало планировал принять участие уже в ближайшем празднике союзов, если согласится Кит, и дадут благословение её родители.

Но сначала нужно было получить статус мужчины.

Пало и Кит остановились в первых рядах и стали наблюдать, как одетые в серые накидки служители выносят из храма всё необходимое для обряда: широкий плоский сосуд, наполненный водой, заточенный короткий клинок с резной рукояткой, вырезанный целиком из ствола молодого укиса и обожженный особым образом, что давало ему невероятную твёрдость; подстилку из коры редкого высокого дерева – фольсана – и небольшой закрытый сундук овальной формы. Это был Галог.

Толки затихли; все собравшиеся в одно мгновение устремили свои взоры на святыню. Трое служителей аккуратно поставили ношу на землю и отошли, встав полукругом чуть сзади. Свет факелов отбрасывал танцующие тени.

Спустя несколько секунд двери храма отворились, и под неровный красноватый свет вышел Пилогон – старейшина поселения. Несмотря на свой преклонный возраст, держался он прямо; глаза, мысли и слова его всегда были ясны. Он медленно прошёл немного вперёд и начал: