Олег Шрамко - Повестка в монастырь

Долго стоял, опираясь на коленки и успокаивая дыхание. Потер кулаком поясницу.

– Вот искушение! Это же надо! Видел бы кто…

Он испуганно оглянулся. Слава Богу, вокруг – ни души!

Наклонился из стороны в сторону, несколько раз присел, прогоняя усталость.

Затем сел в придорожную траву, вытер потное лицо рукавом рясы, подул на расцарапанные руки.

Даже птицы, казалось, притихли от этого неожиданного на Святой горе зрелища.

Антоний лег на спину. Голубое небо по-прежнему было бездонным и бесконечным.

И тут на него напал смех. Он захохотал громко, безмятежно и совершенно не заботясь о том, что его кто-нибудь может увидеть и попрекнуть в неприличествующем для монаха поступке.

Отсмеявшись, он поднялся, отряхнул с себя пыль, подобрал котомку. Надо идти дальше.

Взгляд упал на гору. Она была окружена, как колечком, полупрозрачным облачком.

«Слава Богу за все!» – С радостью сказал Антоний и ускорил шаг.

Дорога резко ушла вниз и стали видны голубые купола монастыря. Ну вот, почти пришли. Осталось совсем немного.

С Афона люди возвращаются совсем другими. Интересно наблюдать эту метаморфозу, когда плывешь с паломниками на «Святой Анне» сначала туда, а потом обратно. На пути к Афону все оживлены, радостно обозревают морской пейзаж, кормят чаек и фотографируются. Когда плывут обратно, лица становятся сосредоточенными и задумчивыми.

Жены, встречающие их в Уранаполисе, удивляются таким переменам. Провожали шумных, суетливых мужей, а встречают суровых мужчин в состоянии непонятного эйфорического ступора: мысли витают где-то далеко, на вопросы не отвечают, в глазах блестит загадочная мечтательность.

Озираются и с легким раздражением спрашивают, почему все вокруг так громко разговаривают?

Потом все приходит в норму, и жизнь снова затягивает в свое обыденное русло.

Но Афон – великая «правилка», и люди постепенно делаются другими. Медленно, но неуклонно в них что-то меняется, словно продолжить начатый рассказ предложили другому писателю.

Одни сюда приезжают, чтобы хоть немного прикоснуться к святости. И это, действительно, дается каждому, в той или иной степени. Кто-то полной душой ощущает благодать, и весь мир меняется на глазах. Некоторые не чувствуют ничего, кроме усталости от длительный переходов и ночных служб. Но проходит время, и потом все равно становится хорошо. По прошествии многих лет скрупулезно рассматриваются карты острова, фотографии святых мест, запоем читаются книги об этом уникальном месте. И вот однажды постепенно возникает зудящее желание приехать сюда снова. В таких случаях говорят, что Афон не отпускает.

Приезжают и случайные люди. Одни – чтобы просто поглазеть на христианские святыни. Другим надоели фешенебельные курорты, и захотелось разнообразия. Кто-то просто захотел похвастаться, что был здесь.

Но интересно – после посещения Афона меняются все. Независимо от цели приезда и исходного состояния души.

Однако некоторые стремятся за иным. Им не до святости и их видно сразу. Они мечутся от монастыря к монастырю, выискивают неведомых старцев, прикладываются ко всем доступным святыням. Вид у них обычно нездоровый, некоторые приезжают с сопровождающими. Это – больные люди, чаще всего с онкологией. Потерявшие надежду на медицину, они надеются на чудо и помощь свыше.

Очень часто они ее получают. Некоторые выздоравливают вовсе, другие получают отсрочку для приведения в порядок своих дел.

Но некоторые просимого не получают. Почему всем дается по-разному? Да кто же его знает! На все воля Божия! Сверху виднее, кого забрать, а кого оставить.

Этот паломник мне сразу бросился в глаза. Может быть потому, что задержался у нас больше, чем остальные. Обычно, после одной – двух ночевок группа отправляется по другим монастырям. Наверное, это и правильно. Люди хотят увидеть как можно больше. А этот остался на несколько недель и с таким отчаянием бросился постигать монашескую жизнь, словно мы, монахи, знаем волшебное слово и можем без очереди пропустить к заветному окошку.

Он посещал все наши службы, хотя для не подготовленного человека они очень трудны и утомительны. Напрашивался на любое послушание и любую работу. Правда, было видно, что труд дается ему нелегко: он быстро задыхался, часто прижимал руку к груди, лицо покрывала нехорошая бледность. Когда сухой кашель начинал сотрясать слабое тело, он отворачивался и украдкой глотал таблетки одну за другой.