Макс Игнатов - Черные подковы

– Ты там что-то про главное хотел сказать.

– А! Так вот. Таможенники – это нечто. Тот, кто попадает на место, достаточно быстро поднимается. Во всех смыслах. Это уже очень нужный, очень важный человек. С деньгами и со связями. Причем, заметь, вне зависимости от должности и звания.

Витя опешил.

– Как это?

– Ну, вот смотри. Случай из жизни. Я везу таможенника на склады. Там фуры, целая куча, товары привезли с Европы, вся вот эта гуманитарная помощь, которую нам сейчас сюда прут по поводу и без. Стоит и ждет все – от одежды и обуви до шоколада и бухла. Или бухло в вагонах? Ну, неважно. И вот приезжает один – один, понимаешь? – таможенник, и он решает, кто пойдет первым, кто вторым, кто сегодня будет последним, а кто до завтра будет стоять. У каждого таможенника есть такая печать, вот пока он ее не поставит – товар никуда дальше не пойдет. Это я, конечно, упрощенно объясняю, ну ты понимаешь, о чем речь…

– В целом.

– Вот! И к нему начинают все переться, как бы вопросы решать. Я, бывает, после всего этого иногда ребят сначала домой отвожу, а потом на работу, чтобы они могли быстренько пристроить все нажитое за день своим, так сказать, честным трудом. Бывает, мне что-то перепадает.

– Любопытно.

– А я о чем? А другой с печатью сидит в своем кабинете и декларации смотрит, ну, это документ такой таможенный. И вот опять – может выпустить, а может и нет. Третий смотрит, как машины из-за границы привозят, для себя или на продажу, какие цены, назначает пошлины. Четвертый на выезды ездит, на досмотры, может что-то увидеть, а может и нет… И так далее.

– Погоди, – нахмурился Виктор. – Как-то все просто у тебя получается. За ними не следит никто, что ли? Начальство, милиция, прокуроры всякие?

– За начальство не знаю. Наверняка следят. Документы есть регра… легла… тьфу ты, регламентирующие, вот! Отдел есть, борьбы с контрабандой. Так ведь в народе не зря говорят: рука руку моет, обе белы живут. Подмажешь начальника, он и закроет глаза. А милицию с прокурорами я ни разу не видел. Ну, так и там купленные все наверняка. Опять же не все время люди на свой карман работают, государство же не должно страдать, есть же пошлины всякие, налоги опять же. У меня образования не хватает всю эту науку понять, а так и я пошел бы…

– А мафия? Если там все так сладко…

– Витя-Витя, а кто ж возит-то весь товар на просторы наши? Кто крышует это все? У кого деньги все? У них, у бандюганов. Тех же ментов с прокурорами кто покупает? Мафия. Это мы с тобой и без художественных фильмов знаем. И с таможенниками они тоже дружат, им же друг с другом лучше в дружбе жить, выгода-то взаимная. Таможенникам – мзда и крыша в случае чего, мафии… как это… о, льготные условия таможенного декларирования. Вишь, как я говорить навострился? – и Ваня заливисто расхохотался.

Недопитую водку, как и недоеденный виноград, Виктор оставил Ивану. В квартире было тихо, Татьяна с Дашей спали. Пакет с оставшимися фруктами переместился в холодильник, вместе со всегда необходимой водкой. Стараясь не шуметь, Витя разделся и ушел в туалет. Там он сел на стульчак и подпер голову руками. Башкенция болела, но не столько от водки и праздника, сколько от полученной информации. Было что обдумать, и Гордеев отчетливо это понимал. Перед ним как будто зажглась какая-то путеводная звезда, какая-то цель, и ее обязательно надо было достичь.

«Надо с Пичугиным еще пообщаться. Выяснить все поподробнее. Все просто у него как-то, но он ведь может многого не знать, да и явно не знает. Опасно ведь это все. Взятки и все такое. Осторожность тут нужна, в первую очередь. И связи». Он вспомнил Марию Валентиновну и тихонько хмыкнул.

«И обязательно узнать, кто из сосновских еще там работает. Или собирается работать. А может… кто-то из наших уже у него спрашивал про таможню?»

Сердце у него почему-то сжалось. Ему вдруг показалось, что все происходящее – это какой-то секрет, на который имеет право только он, и никто другой не должен даже об этом думать.

У двери что-то скрипнуло, и Витя вздрогнул.

– Ты там еще долго? – это была Татьяна.

– Нет, все, выхожу уже.

Виктор оторвал бумажку, бросил ее в унитаз и дернул за ручку. Почему-то именно в этот момент он ясно понял, что больше свои звезды в армии ему обмывать уже не придется.

Как оказалось, Ваня Пичугин был человеком разговорчивым. Про славных таможенников он рассказал уже чуть ли не половине сосновцев. Витя был откровенно удивлен, что раньше никто ничего о таможне ему не рассказывал. Стоило ему намекнуть кому-либо из сослуживцев о чем-либо из Ванькиного рассказа, как фамилия рассказчика и всякие подробности сами собой выплывали на поверхность. Но еще более того Виктора удивило то, что уже несколько молодых офицеров рассматривали варианты устройства в ту самую таможенную структуру. Кто-то говорил это в открытую, кто-то признавался по самому большому секрету. Престиж ношения армейских погон был подорван однозначно.