Сергей Ходосевич - Жаркие думы жаркого лета. Поэзия и проза

Буйство летних красок и даров
С каждым годом интересней, ярче.
Зеленеет поросль лесов,
Солнце припекает ещё жарче.
Луговые чудо – васильки,
(Вперемешку, белые ромашки.)
Собирать их – средство от тоски,
По рукам ползут уже букашки.
Бабочки красивые, жуки,
Пчёлы, пьющие нектар цветочный.
Мошкара, комарики, шмели,
Расплодились быстренько, досрочно.
Земляники тонкий аромат,
Терпкий вкус совсем неспелой вишни.
Вот и пёс дворовый очень рад,
Даже лаять стал теперь приличней.
Кабачки, подставив жёлтый бок,
Солнышку под красные ладони,
Набирали внутрь полезный сок,
Будет много их опять в сезоне.
Яблони, под тяжестью плодов,
Наклонялись до земли так низко,
Что прохожий каждый был готов
Скушать хоть немного яблок кислых.
Множество малиновых кустов
Потихоньку становилось старше.
Буйство летних красок и даров
С каждым годом интересней, ярче…

Несмазанными петлями скрипит в саду калитка.
Облезло тело белое, ползёт по ней улитка.
Никто её не смазывал лет пять, так это точно.
Как- будто издевались все… всё делали нарочно.
И лишь подружки – бабочки её не позабыли,
Со всех сторон калиточку с любовью облепили.
Соседский мальчик Ванечка оставил тёмный след.
Пинал её так долго он, ввозил велосипед.
Щеколда поломалась вся, повисла на гвозде.
А ветер издевался всё, толкал её к себе.
Собака пробегавшая, потёрлась вдруг спиной,
Потом и помочилась тут… она кричала: «стой».
И никому ведь дела нет до сломанной калитки.
И сверху вниз ползёт опять прозрачная улитка.
Рассохлись доски старые, обида на весь свет.
А рядом дети малые… стоят, поют куплет…

Промокла, стоя под дождём, девчонка в голубой накидке,
В кустах серени под окном… сбежал домой мальчишка прыткий.
Так ничего и не сказал, не попрощался с нею даже,
Пора бежать уж на вокзал, вот он сейчас и глаз не кажет.
А дождь идёт, залил глаза, бежит ручьём, течёт на землю.
Теперь не видно, где слеза, скользит по мокрому уж телу.
Сказал люблю, что лучше нет, и что она одна такая.
Потом вдруг показал билет и говорил, что ждёт другая.
Стоит давно, теперь уж ночь, и до утра ещё не близко.
Ей бы бежать скорее прочь, ведь поступают с нею низко.
Решила всё же до конца, чтоб проводить и до вокзала.
Услышать ещё раз слова, что не нужна опять, сначала.
Но всё же уходить пора и сильно, громко закричала…

Сильный ветер поднял в море пенные гребни,
Надвигаясь упрямо, беря его в плен.
А на судне священник достал уже требник,
И читал и просил, понимая… всё тлен.
Разгулялась, не слушаясь злая стихия.
Бесновался, стонал, рвал судёнышко шторм.
А священник молился… о, мама мия.
Видно будет акулам тигровым здесь корм.
Волны ходят, гуляют и им мало места,
Страшно людям, стихия должна поглотить.
Сбились в кучу, от страха им даже не тесно.
Ох, как хочется всё- таки плохо, но жить.
Жили всяко: грешили и жён оскорбляли,
Крали… ну а детей можно было побить.
А теперь вот уплыли совсем в неоглядные дали,
Только Бога просили за всё их простить…
Клокотала вода, никого не щадила,
Забирала в пучину несчастных отцов.
И кидалась на судно с неистовой силой,
Предоставив погибшим надёжный покров…

Солнце рыжее расправило лучи, умостилось на постели.
Догорел огарочек свечи в доме, где курносики сопели.
Птицы вдруг замедлили полёт, и немного в небе дрейфовали.
Подошёл к концу старушек слёт, понесли домой свои печали.
Вспыхнув, зарево стрельнуло и погасло, солнце спряталось за гору.
И зверьё лесное промелькнуло, разбежалось по уютным норам.
Гладь реки покрылась огоньком, будто кто раскрасил красной краской.
Горы налились уже потом, и смотрели на воду с опаской.
Тишина окутала причал, наступило некое блаженство.
Началось начало всех начал, миру подарили совершенство.
Ночь спустилась, будто с неба, землю принакрыла покрывалом.
Может быль то или всё же небыль, ночь об этом рассказала…