Сергей Попадюк - Про армию и не только

…Смеясь и отплевываясь, выходили на берег. Толкались, шлепали друг друга по голым спинам. Разыскивали одежду и натягивали на мокрое. Грузовики ждали нас на мосту. За мостом виднелась деревня, а дальше лежала степь, по которой мы мчались утром. Это было совсем не глупо – что мы так спешили.

Да, ходил с охотой. Мне нравилось вываливаться на целые сутки из рутины армейских будней в особый, рваный распорядок караула: два часа на посту, два часа бодрствования, два часа сна, опять на посту, опять бодрствование… Нравилось после казарменного многолюдства очутиться в полном одиночестве, с неограниченной властью на охраняемой территории, это ни с чем не сравнимое ощущение свободы вооруженного человека на необитаемом острове. Вот где простор мечтам и фантазиям! Особенно я любил дальние караулы, на артиллерийских складах, – в глухом лесу, в отрыве от армии и от мира, где маленький коллектив (на три-четыре поста, не больше) жил почти по-домашнему: в перерывах между сменами сонно играли в шахматы, читали, топили печку, разогревали привезенную с собой в термосах пищу, прибирались, разгребали снег во дворе…

Поначалу, правда, было стремновато ; нас запугивали рассказами о том, какую страшную взрывную силу таят в себе эти склады, о возможных диверсиях и о случаях нападения на часовых. Бывалые доброжелатели напутствовали: «Бей очередью в лоб, и все дела!» Мы с волнением ждали этого нового испытания. И вот дождались.

…Машина миновала последние дома города и помчалась по шоссе. Закат, не заслоняемый больше домами, был теперь виден весь. Он лежал на горизонте – тонкий, как шнурок, и мы, сидя в крытом кузове вдоль бортов, повернув головы, молча смотрели на угасавший закат, на прямую полосу шоссе, которая быстро удлинялась за нашей машиной, на снежные, голубые в сумерках, просторы полей, тянувшиеся по сторонам дороги. Коротко встряхиваясь, машина проехала по деревянному мосту, и мы увидели две баржи, наполовину вытащенные на берег и вмерзшие в лед. (Месяца через полтора этот мост будет снесен весенним паводком; двое из нас утонут при переправе на обратном пути из караула.) Еще полчаса езды, и машина, свернув с шоссе, въехала в лес. Здесь было совсем темно. С натужным ревом преодолевая ухабы, машина раскачивалась так, что мы скопом валились друг на друга.

– Трясемся, как Иван-царевич на сером волке, – проворчал кто-то в темноте, но шутка не разрядила царившего в кузове напряженного молчания.

Потом рев смолк, хотя мотор продолжал работать, и дважды хлопнули дверцы: это вылезли из кабины капитан Худяков и шофер.

– Приехали, – объявил наш разводящий, младший сержант из артполка.

Наступив на задний борт, он спрыгнул на землю. За ним стали спрыгивать остальные, недоуменно поглядывая на лесную избушку, у которой остановился наш грузовик, – избушку с мертвыми, затемненными окнами и курившимся над трубой дымком.

В комнате, куда мы вошли с мороза, было жарко от топившейся в углу печки, горела на столе керосиновая лампа, и сидели вокруг стола солдаты из сменявшегося караула – судя по эмблемам, танкисты, – уже готовые в дорогу, в шинелях, с автоматами на коленях. Лампа тускло освещала бревенчатые стены с развешанными плакатами, на которых множество одинаковых солдатиков образцово несли караульную службу, начиная от развода и кончая задержанием нарушителя: маршировали по аккуратным дорожкам, стояли на постах, тушили возникающие пожары, не курили, не прислонялись, не справляли естественных надобностей, – и глядели из кружочков стереотипные портреты героев; в свете лампы повернулись к нам оживленные лица сидевших.

Видно было, что между ними только что шел веселый, легкий разговор, с шутками и похохатываньем, прерванный нашим появлением. Они были возбуждены, как люди, выполнившие тяжелую работу и уставшие, но именно от того, что все позади и близок отдых, не чувствующие усталости. Они весело, без сожаления смотрели на нас, которым еще только предстояло взвалить на себя ту же работу.

– О! Артиллерия притащилась!

– Полы вымыли, а их все нет!

– Мы уж думали: вы перевернулись по дороге…

– Братцы, дайте закурить, у кого есть, сутки без дыма сидим, – говорили танкисты.

Один из них, с сержантскими погонами, встал, закинув автомат за спину:

– Кто там у вас первая смена, собирайтесь!

– Дай обогреться ребятам, – сказал наш разводящий.

Сержант взглянул на него:

– Это кто с тобой – салаги?