Лилия Шевченко - Имена. Часть первая

– А разве, такое возможно?

– Вот, будем пробовать! С такими именами я думаю все можно.

– А как же в аэропорту, вы думаете, там замазку в паспорте не заметят?

– Да, я поперезадушу весь аэропорт, вместе взятый за наш пьедестал, всех кто чё там заметит. Да, не трухай, паря! Я ж не один, за мной знаешь сколько личностей?! Ты, ваще когда-нибудь фанател?

– Не приходилось еще.

– Желторотик, – тренер с сочувствием ласково погладил Эроса по нарождающейся лысинке на седеющей голове.

– Знаете, я всё равно немного переживаю, ладно туда, а обратно? Вдруг там что-нибудь?

– Эх, жалко тебя, ты такой еще несмышлёныш беззащитный! Обо всем бы тебе поведал, но сам видишь, времени в обрез. Смотрите, внимательно телек, выступать в нем будем.

Тренер щедро расплатился, чётко просчитав все копейки без обмана, строго по секундомеру, висевшему на его широченной груди, по сорок копеек за минуту, высчитав даже доли секунд.

Вот, что значит честный человек! Настоящий тренер! Педагог физической культуры, радетель завоевания пьедестала любой ценой.

А благодарный новообразованный улус преподнес профессору на память здоровенную гирю, с которой не расставался даже во сне и элегантный костюм-купальник штангиста.

Оба на прощание расцеловали и обняли своего избавителя. И пошли, смахивая скупые мужские слезы со своих щек.

Купидонович пошаркал тапками следом, чтобы закрыть за ними двери, как вдруг тренер, резко обернулся, сорвал золотую цепь со своей бычьей шеи и быстро подбежав, вручил её профессору со словами:

– Вот, дорогой, на память! Мало ли что, может, выручит когда?!

Академик так растерялся, что не смог произнести ни одного слова в ответ. Так и стоял в дверях с этой цепью в руке, пока они не скрылись из виду.

– И чё, встряли в дверях, как многострадалец? Ты, поглянь, а на ём и лица нет! Опять, поди, задурачили дурака на четыре кулака?! Сдвиньтеся от дверей говорю, с людями до вас иду. Вот газета какая-то до вас, Купидомыч, пришла. Разговор с вами хотят поиметь.

Звездина встала в дверном проеме, так чтобы они стояли с профессором нос к носу и лицом к лицу, и бесконечными подмигиваниями попыталась привлечь внимание профессуры к своему сообщению.

– Слышьте меня? Слышьте? Али опять в каку прострацу впали?

– Да, слышу.

– Я энтой газете так наотмашь и сказала, что без денег разговору не будет. И пиастры на бочку вперёд разговору! Слышите али нет? Меня слыхать вам? Караул с энтой наукой, и глухи все и слепы чрез одного, а всё туды же, все жанихаться лезут.

За её широкой спиной, полностью закрывшей проход в жилище, весь в нетерпении елозился худосочный малый, безуспешно пытавшийся пролезть к интервьюируемому, со своим карандашом, блокнотиком и ручкой.

– Да-да! Мы на всё согласны. Глянцево-матовый журнал…

– Какой???

– Журнал «Мир, труд, май, июнь, июль». Издательство «Луч с Востока в глаз всем паскудам Запада». Двойной гонорар за двадцать минут разговора.

– Заходи, любезный. Тока без политики. Академик энто дело шибко не любит. Он понцефист. А я евоный финасист, так что деньги на бочку.

– Вот, пожалуйста, как и договаривались. Двести рублей.

– Очень приятно познакомится с хорошим денежным человеком. Как вас по имени отечеству?

– Насрублох Перепелкин. Русский узбек.

– Без вопросов. Звездина Ивановна.

Русский узбек, в нарушении всех правил этикета, первым протянул старшему по годам свою руку для приветствия.

Вот к чему иногда приводят эти морганатические браки. Ни тебе уважения, ни тебе воспитания. Хотя кто кому может помешать при большом желании заняться самовоспитанием?!

– Русский узбек. Насрублох Перепелкин.

– Оч-чень приятно. Мне, наверное, представляться не надо?! Рад! Очень рад знакомству. Сразу видно наш человек! Очень редкое имя, на дурдымындском диалекте уже давно исчезнувшей народности дурдымындов, обозначающее…, – сказал профессор и замолчал.

Он на пару секунд замер вспоминая перевод:

– То же самое, что оно обозначает и на русском. Звездина, пару кофе нам в кабинет. Или предпочитаете чаёчку?

– Спасибо, не стоит беспокойств. Мне бы только получить ответики на некоторые вопросики.

Звездина твердым голосом дала распоряжение мужчинам:

– Идите-ка, на кухню от греха. А то в доме собачата, мало ли чё, с такими вашими именами. Травить, потом не вытравить. Да и стирка у комнате на веревке сохнется. Вы мне тама мешаться будете.