Николай Осин - Семейная хроника. Том 3

Привожу по памяти отдельные строчки:

– «Здравствуйте, дорогие родственнички! Что-то от вас долго писем нет?! Видно солнце закатилось над родной Киргизией. Да и вы забыли про своего сыночка. А сыночек ваш всё время с тоской посматривает на Родимую сторонку…..».

Тут же оперативно пришёл ответ от сестры:

– Витька, дурак! Ты совсем очумел от наук! Ты что пьяный? Мать насмерть перепугал! Когда получили письмо, она, как увидела конверт, чуть с ума не сошла от страха. Какая-то беда с Витькой случилась! Письмо КАЗЁННОЕ. Руки дрожат, конверт не вскрыть. Мне письмо отдала и велела читать всё, без утайки! Я прочитала, а там такое понаписано!? Мать это письмо только ещё больше напугало!

– Нет, это не он! Это кто-то за него пишет! Или руки сломаны и в больнице лежит, или ещё что-нибудь хуже!

Мы до конца учёбы все частенько его спрашивали:

– Ну, как «Геноссе», солнце над родной Киргизией восстановилось в ритме? Регулярно катается?

Этот случай «казённости» навёл нас на мысли о кознях.

Тогда «День рождения советской власти 7 ноября» был большим праздником. Была у нас на потоке «троица» – Коровин, Минин и Осипов. Они были, как Моргунов, Никулин и Вицин. Перед 7 ноября мотанули домой в Боровичи, прихватив, естественно, несколько дней от учёбы, чтобы отъесться за прошлое, и на будущее!

Мы на этой «вредительской» машинке, на которой, видимо, «Ленин декреты писал», выпустили свой «декрет», называемый «Распоряжение по деканату № 1». В нём за одинаковый прогул занятий «наказали» всех троих по-разному:

Коровина – снять со стипендии на месяц!

Минину – объявить выговор!

Осипову – вообще ничего!

В их рядах после этого возник переполох и раздоры. Особенно после того, как Коровин сходил к Боткину. Заместитель декана по младшим курсам – Боткин находился в корпусе на улице Гастелло 15:

– Борис Александрович, как же так? Мотанули все трое одинаково: и Осипов, и Минин и я. Наказали только меня!? Минину выговор, Осипову вообще ничего, а меня со стипендии на месяц! Это не честно! За что?!

Боткин похлопал глазами, сделал недоумённое лицо и сказал:

– Что-то я не помню такого!

Иного в принципе и не должно было быть! Распоряжение было фальшивое, наше. Повесили для хохмы, что будет в их рядах? Получился совсем неожиданный результат. Никто даже не думал, что расстроенный Коровин пойдёт к зам декану. Мы полагали, что Боткин сразу расшифрует нашу шутку, и ждали Коровина на выходе из деканата:

– Ну, как дела Женя?

– Он вообще со сдвигом какой-то! Даже не помнит, что творит!

Казулин Славка из 192 группы:

– Ну, ты не писай кипятком-то! Я в академкомиссии. Улажу всё. Сам понимаешь, мзда просится: 2 бутылки «Столичной»!

– Согласен! Даже две с «маленькой»! «Маленькую» с Ваньки. Он, чудак с буквы «М», вообще сухим вылез. Пусть «маленькую» ставит!

Снарядили Ваню. Это оказалось затравкой. К трапезе сделал добавку еще и Минин, т. к. Казулин пообещал с него за прогул и выговор еще снять.

Вот такие вот мы были чудаки с буквы «М», благодаря машинке Семёнова. Потом через год признались в подвохе. Идея была моя, реализовал «Геноссе». Для правдоподобности «Геноссе» не поленился и узнал, что декан может выпускать и подписывать только «РАСПОРЯЖЕНИЯ», а «ПРИКАЗЫ» выпускает и подписывает Ректор. На чём все прогульщики и попались классно, и даже сам Борис Александрович! Почему он не заметил, что шрифты у нашей и деканатовской машинки совершенно разные! Вероятно, его смутила собственная подпись, которую мы качественно скопировали через стекло.

Очередной подвох, созданный на печатной машинке, был в день обманов и розыгрышей – первого апреля. На одиннадцатой кафедре (приборы и автоматы летательных аппаратов) было вывешено объявление, напечатанное на этой же машинке.

= На кафедре 11 в лаборатории такой-то выдаются «Болванки» для ознакомления с порядком производимых расчётов и порядком оформления курсовых работ. «Болванки» выдаются только на 1 день. Со всеми вопросами обращаться к Теленкову =

После этого популярность Теленкова резко возросла. Потянулись доверчивые ходоки как к Ленину. Сначала Теленков внимательно выслушивал, потом узнавал, где человек прочитал объявление, потом просил принести объявление, и только потом происходил взрыв. Он даже сам не мог поверить в подвох. Мы, зная, что объявления могут быстро закончиться, таких объявлений напечатали достаточно много. И на самой кафедре, и в кафетерии, и в читальном зале, и около деканата.