Ольга Красова - Гадко. Грустно. Глумливо. Сборник рассказов

– Вот! – Раиса отвязала бургер от ляжки и уложила в трясущиеся руки Бориса. – Займите свой рот.

Она всё поняла. Прочла в его выразительных муравьиных глазах. А в её глазах Борис прочёл обнадёгу. Он надулся морским ежом, припал на одно колено, простёр к Раисе руки и осмелился:

– Разведёшься со мной?

Веки шалых глаз сомкнулись в знак согласия. Певучий рот с придыханием молвил:

– Да, мой славный Борис-бурильщик! Забегу только в дамскую комнату на дорожку – вы много пива мне заказали.

Они (теперь уже оба) Вылезли из-за стола. За руки взялись. Раиса настояла на переплетении мизинцев. Красная нить Судьбы, всё такое.

– Бедные! Бедные-несчастные Миша и Жанна! – запричитала вдруг девушка.

Они остановились с Борисом у перегородки, разделяющей М и Ж, сверху которой висела табличка с картинками-указателями: фигурками мальчика и девочки. Борис вопросительно хмыкнул.

– Ты заметил, они всегда рядом, но никогда не смогут быть вместе? Давай им поможем!

Его сострадательная умница достала из клатча тюбик ярко-красной губной помады и мазнула между человечками жирный плюсик. Теперь сортирные человечки-указатели вместе навсегда.

Уже у писсуара Борис вдруг сник. Потом засуетился, завертелся волчком, руки ухватились за воображаемое шарошечное долото и начали дробить воздух. Это свиннее меня, застучало в его висках. Он заперся в кабинке, выудил из кармана складную буровую установку, выкрутил унитаз и принялся углублять разверстую зловонную дыру.

– Странно, что мы есть! – мечтательно произнесла Раиса в своей кабинке, выливая в унитаз содержимое пивного бокала. Пиво гулкими бульками низвергалось в слив под напевное журчание воды в бачке.

Но Борис, спасающийся позорным подземным бегством, никак не мог её услышать. Но для меня ты стала святой…

Гага-гребенушка

На эчпочмак-фэст я приехал присмотреться к возможным конкурентам. Прадед мой – столбовой кебабщик, дед поднаторел на самсе, а отца чтили непревзойдённым шаурмистом. Я выбрал эчпочмак. Одна фонетика вызывает обильное слюноотделение!

На прогретом огнистым солнцем Анабарском плато, теснясь друг к дружке, набрякли разновеликие шатры понаехавших со всего мира эчпочмак-мэйкеров. Тут и эчпочмак по-китайски – с начинкой из богомолов и дайкона, эчпочмак от гвинейских каннибалов Яли – из шведских туристов и тыквы, эчпочмак по-голландски – из обсахаренных тюльпанов и маринованных мандавошек, эчпочмак по-сицилийски – с аранчини и горящей лавой. Глаза разбегаются, желудочный сок закипает!

Моё внимание привлёк павильон чукотского эчпочмака. Принаряженная барышня-продавщица с тонкими выбеленными волосами, облепившими толстощёкое лицо, старательно продемонстрировала мне свой меднозубый рот. «Эчпочмак из тундровых уток» – прочитал я на прилавке, и мне тотчас многообразно поплохело. Я и озлился, и опечалился зараз. Эчмочмак из гаги-гребенушки, увидел я и предобморочно качнулся.

Помните детский географический атлас в жёлтом глянце – «Мир и человек», 1988 года? Луноликие ребятишки на обложке, пацан с девчушкой, с глазами-пуговками? Мы изучали с ними звёздное небо, осваивали космос, узнали с какой стороны растёт мох, что такое годичные кольца на деревьях и круговорот воды в природе.

Я показывал пеструшку-лемминга, ушастую круглоголовку, гагу-гребенушку своей тогда ещё сестрёнке-малышке. Она тыкала пальчиком в экзотичную птицу и беззубо, но звонко смеялась. Повторяла за мной: га-га. Да, гага-гребенушка стала первым словом моей сестрёнки. Или утка-мандаринка? Да какая разница!

А теперь эта лыбящаяся чукча с квашеной капустой на голове и зияющей сквознотой в груди предлагает всякому залётному отведать ароматный эчпочмак с потрохами моего детства.

Какое святотатство!

Словно это моё детство издало предсмертный квохт, когда ему вертели голову. Словно это моё детство потом ощипали и раскромсали в мясорубке.

Гага-гребенушка, согласитесь, достойна более опрятной смерти!

Я рванулся прочь. В подножье плато стлался тягучий туман, похожий на обезжиренную ряженку. Я закурил задумчиво и эффектно. Как сыщик из чёрно-белого кино. И заплакал каменнолице и бесхныканно. Как герои Стивена Сигала. Заключительно пыхнув, затушил землю о сигарету и вдруг увидел большой багровый шатёр.

Анти-эчпочмачная «Салон красноты» – прочёл я. И приписка: «Клиентам в красном вход беспристрастный». В дверях на фэйс-контроле громоздилось чучело Криса де Бурга.