Лариса Джейкман - Нерадивая дочь

– Спасибо, Эдик. Я думаю, мама в обиде не останется. Нам тяжело будет с ней вдвоем, и она это прекрасно понимает.

Чаепитие прошло довольно оживленно. Все хвалили великолепный торт Лики, вкусный, воздушный, легкий и хрустящий.

– Это меня один французский кондитер научил, дал мне рецепт и раскрыл все секреты его приготовления. Таня, хотите я вас научу? – проговорила Лика.

Татьяна слегка опешила от этого вопроса, ей показалось, что Лика прямо сейчас хочет начать учить ее, и ответила:

– Меня? Печь торт? Ну не знаю, может быть.

– Она у нас к кухне не приучена и не приспособлена, – вдруг вставила мама. – Я всегда старалась научить ее хорошо готовить, печь пироги, но она не проявляла к этому ни малейшего интереса.

– Две хозяйки на кухне – это не самый удачный вариант, – авторитетно заявил Эдик. – Лучше одна, но хорошая, а ты, мамочка, у нас самая лучшая. Но вот торты я предпочитаю Ликины, не обижайся только.

Елизавета Тимофеевна слегка пожала плечами и одобрительно глянула на невестку. Та улыбнулась ей в ответ и тихонечко проговорила:

– Не обращайте на него внимания. Льстец, каких мало, сладкоежка к тому же.

И все, казалось, было хорошо и по-домашнему. Приятная атмосфера, вкусная еда, крахмальная скатерть, свечи в канделябрах, красивые шторы на окнах, мама, брат, все такие улыбчивые, красивые, но на душе все равно скверно. Татьяна тихонечко поднялась и вышла из-за стола. Она подошла к огромному трюмо в прихожей и взглянула на свое отражение в зеркале.

Тут же в ее воображении возникла Лика, ухоженная, душистая, чистенькая, в элегантном, обтягивающем ее красивую фигурку платье небесно-голубого цвета, счастливая и улыбающаяся, с ямочками на щеках. А она, Татьяна, выглядела на этом фоне весьма плачевно. Кожа на лице имела сероватый оттенок, под глазами синие круги, едва заметные, но все же некрасивые. Губы сухие совсем. Волосы лежат как попало, руки грубые, ногти поломаны. А у Лики первоклассный маникюр с густым темно-бордовым перламутром.

– Господи, как же из всего этого выбираться? – тихо проговорила Татьяна, и в глазах снова блеснули слезы.

– Таня, ты куда запропастилась? – услышала она голос брата. – Иди сюда. Мы с мамой обговариваем твой переезд к нам.

Эдик отодвинул массивную бархатную штору, отделяющую прихожую от гостиной, и предстал перед Татьяной, рослый, фактурный, во всей своей красе. Она взглянула на брата, улыбнулась ему через силу и снова вернулась к столу.

– Итак, мы с Ликой посовещались и решили, что ты лучше поживешь у нас первое время, да, мама? Ты ведь не против?

– Ну пусть Татьяна сама решает. У меня есть свободная спальня, но ты же сказал, что Лике нужна помощница по дому. А я и сама неплохо справляюсь.

– Ну вот и решили. Сегодня она переночует здесь. Завтра с утра за ней заедет Лика, и они отправятся по своим женским делам: маникюры, педикюры, бутики. А после обеда вернутся к нам. Идет?

На том и порешили. Татьяна в разговор не вступала, как будто речь идет не о ней. Она лишь согласно покивала и тихо произнесла какие-то слова благодарности. Вскоре Эдик с Ликой ушли, девушка ловко подхватила связку ключей и сказала:

– Я за рулем, у меня на совести всего полбокала вина за весь день, а ты сегодня расслабился, много выпил, так что не спорь!

– О чем речь, Анжела, конечно ты веди машину, Эдик не в том состоянии, чтобы садиться за руль, – проговорила на прощание Елизавета Тимофеевна и чмокнула невестку в щеку, а сына одобрительно похлопала по плечу.

– Значит, ее зовут Анжелика? – спросила Татьяна, когда за молодой веселой парой захлопнулась дверь.

Но мать ее вопрос проигнорировала и отправилась на кухню, чтобы заняться посудой.

– Помощь нужна? – спросила Татьяна, стоя в дверях.

Мать снова промолчала, но минут через пять вдруг неожиданно заговорила:

– Я не собираюсь, Таня, притворяться ни радостной, ни скорбящей. Ты понесла наказание, мне очень жаль, но всему приходит конец. Теперь ты должна четко расставить все приоритеты и начать жить заново. Ты прекрасно понимаешь, что у тебя нет ничего, совсем. Ты в нулевой точке. Пусть Эдик тебе поможет на первых порах, у него больше возможностей, чем у меня. Но рассчитывай все же на себя. У него семья.

– Я заметила, – проговорила в ответ Татьяна. – Спасибо за советы, мама. Где мне лечь?

Елизавета Тимофеевна отвела дочь в маленькую спальню, в которой она спала в детстве и со словами «спокойной ночи» вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Поцелуя в щеку непутевая дочь, наверное, не заслужила, ну и ладно. Теперь в семье есть удачливая и красивая Лика, жена любимого сына, на нее материнские нежности распространялись. А она, Татьяна, как ложка дегтя в бочке меда или старый чемодан без ручки, бесполезный, но и не выбросишь же! Пусть пылится где-нибудь на антресолях, там ему, бедолаге, и место.