Полина Лоторо - Боги-17

– Бред, – процедил сквозь зубы Артём и метко плюнул окурок в урну. Взгляд его упал на настенные часы. Артём подскочил, как ужаленный – времени в обрез! Надо обязательно успеть к маме до института, он обещал!

Забытая яичница сиротливо остывала на сковородке, пока Артём лихорадочно собирался.

Пяти минут не прошло, а он уже гнал по улице, выжимая последнее из своей гордости – старинной Волги, собранной практически самостоятельно. (Мама, конечно, смертельно боялась, что он попадёт на ней в аварию, а тут и подушки безопасности нет).

Артем мимолётно подосадовал на то, что переехал в отдельную квартиру. Из-за переезда он постоянно чувствовал себя немного виноватым. Особенно после того, как у мамы случился первый приступ год назад. Как она энергично убеждала его тогда не возвращаться обратно, кричала, что она прекрасно отдохнет одна, а ему до работы близко со съёмной квартиры, и не нужно каждый день ездить, а то у нее сердце не на месте – как он гоняет, да еще и передачи эти про автокатастрофы… Конечно, он понимал, что мама делает это для него, а сама-то совсем не хочет, чтобы её Артёмка жил отдельно. И дело было даже не в её здоровье. Он эти её фокусы научился просекать еще с пятого класса. Просекать-то научился, а вот противостоять соблазну – черта с два. После пары часов жаркого спора он «сдался», «уговорился». Закрыл глаза в очередной раз на мамины наивные психологические трюки. В четверть века хочется уже жить отдельно от родителей… Да и такая удобная квартира на съём пропала бы… Он утешал себя тем, что, по крайней мере, исправно навещает маму.

Артём нагло подрезал вольво и перестроился в крайний ряд – решил срезать через Ленинскую и сэкономить пару минут.

На лобовое стекло ветер бросил и прижал бумажку. Артем резко затормозил. Ехавший сзади чудом не врезался в него, улицу разорвало матерящимися автомобильными гудками. Тёме было все равно. Его прошиб пот. «Нисмей по Ленинскай, каму сказала!!!» категорично заявляла намертво прилипшая к лобовому записка. Написанная тем же фломастером. Тем же почерком. Как и та, которую он дома оставил… Артем запретил себе сходить с ума. Он глубоко и медленно сделал пару вдохов-выдохов, включил дворники, смёл бумажку с окна и, стиснув зубы, поехал давать крюка по Октябристов. И уже ни о чем не думал вообще. В такой ситуации это было по меньшей мере опасно. Наконец показался его старый дом. Подъезжая, он мельком отметил на соседней улице толпу народа и пару скорых…«Авария что ли,» подумал Тема и сделал еще пару дыхательных упражнений, продолжая яростно подавлять все мыслительные процессы и проезжая мимо загроможденной людьми и машинами Ленинской улицы.

Домой он вернулся гораздо раньше чем рассчитывал. Кот закрутился у его ног, всячески показывая свою невероятную любовь и преданность. Артём запнулся о него, ругнулся, кот сбежал. Успел Артём везде, и встречу куратор кандидатской отменил, потом позвонил Сеня и загрузил ему работой мозги так, что про записки, аварии и прочую мистику он и помнить забыл. Не разуваясь, прошел в комнату и принялся перебирать бумаги в столе – найти наконец эту чёртову нотариалку. Тут снова запиликал телефон. Тёма так и подскочил:

– Да, – рявкнул он в трубку. – Сеня, ты меня реально достал сегодня… Нет, не нашёл ещё… Кто?.. Почём?… Диктуй…

Он взял из стакана один из безупречно отточенных карандашей и записал номер на четвертинке подвернувшейся под руку бумаги.

– Да, конечно, позвоню. До завтра.

Он нажал на сброс звонка. Помассировал переносицу пальцами. С голодным спазмом в желудке вспомнил о покинутой яичнице. Да и обиженный Кузьма Василич не кормленный. Но прежде чем отправиться на кухню, Артём взял со стола бумажку с номером, чтобы перебить его в мобильник. И тут случайно посмотрел на её обратную строну, слегка похолодев – он записал телефон поставщика на той самой фломастерной записке. Теперь надпись гласила: «Ты чо делаиш? Ты где пишиш? Пиняй на сибя!!!». Тёма вздрогнул и выронил бумажку из пальцев.

Но вместо того, чтобы, согласно законам физики, упасть на пол, бумажка зависла в воздухе – на уровне его груди. Кузьма Василич выгнул спину и страшно зашипел на бумажку. Тёма оторопело отступил на шаг назад. Записка двинулась на него. Тёма отступил ещё. Краем сознания отметив только, что путь к двери ему отрезают шкаф и стол. Записка сделала резкий рывок к нему, и Тёма шарахнулся, врезавшись спиной в стену. Секунды три ему понадобилось на то, чтобы осознать, что его рука ушла куда-то в бетон, который стал тягучим и податливым, и обратно не выдёргивается, более того, тянет его за собой. Записка зависла напротив и воинственно затрепетала. Вспомнив поговорку про ноготок и птичку, Тёма сжал зубы и сделал то, чего его своеобразный противник явно не ожидал – резко выбросив вперёд свободную руку, поймал чёртову записку в кулак, как крупную бабочку. После этого стена принялась всасывать его в себя с утроенной скоростью. Тёма зажмурился и набрал воздуха в лёгкие, как перед погружением и… Упал, пребольно ударившись задницей о что-то твёрдое.