Валерий Касаткин: Ожидание свободы. Роман

Кондрат вышел из хлева и, посмотрев на восток, закрутил фитиль керосиновой лампы, чтобы она погасла. Следом из тёмного коровника вынырнул Семён, который как две капли воды походил на своего отца – такой же коренастый, жилистый и с правильными чертами лица.

– Батя, мы молоко сразу в посёлок повезём или сначала позавтракаем?

– Я думаю, приятнее будет предаться трапезе после поездки, но ты можешь перекусить и сейчас.

Семён похлопал себя рукой по животу.

– Я вчера вечером после окончания постных дней так наелся, что в животе у меня будет ещё долго полно. А сегодня должны приехать Коньковы с угощениями. Так что я воздержусь до общего стола. Кроме этого вечером пойдём колядовать по деревне. В общем, к нам пришёл праздник души и живота.

– Надо матери сказать, чтобы угощений и подарков наготовила побольше. К нам ведь в первую очередь компании будут заглядывать. Ладно, пошли в дом, немного погреемся, а потом развезём молоко. Начнём как всегда с маслосырзавода, а закончим еврейскими домами.

– Ты иди, отец, а я поговорю со Стрелковыми. Я их просил подождать.

Кондрат с прищуром посмотрел на сына:

– Я вижу, ты к ним неравнодушен, особенно к голубоглазой девочке с чёрной косой.

Парень не смутился под взглядом отца:

– А как тут быть равнодушным, когда Стрелкова Галина одна, без мужа, семь дочек старается прокормить, одеть, обуть и ещё грамоте обучить?

– Мы их и так не обижаем, работу всегда даём, хорошо за неё платим. После каждой дойки коров они всегда часть молока себе оставляют.

– Это так. Но я хотел бы с твоего согласия помочь, как ты говоришь, голубоглазой Клаве получить более достойное образование. Она очень умная, ловкая и к тому же красивая девочка, которая в скором времени превратится в прекрасный цветок. И я этот цветок не хочу никому отдавать. Я буду ей вместо брата.

– Откровенно, сын. Но я одобряю твои прекрасные стремления. Иди, поговори со Стрелковыми.

Галя и её девятилетняя дочь Клавдия стояли на дороге за сеновалом, прижавшись друг к другу. Семен, подойдя к ним, улыбнулся.

– Простите меня ради Бога, что заставил вас ждать на морозе.

– Мы не замёрзли, нас греет интерес в связи с твоей просьбой задержаться, – Галя освободила девочку из своих объятий.

– Чтобы вас не морозить слишком долго, скажу прямо, тётя Галя: я хочу заботиться о Клаве и стать для неё вместо брата.

– Вот так поворот судьбы! Ты слышишь, доча, что этот шустрый юноша тебе предлагает?

Клава перебросила свою длинную черную косу из-за спины на грудь и, ничего не ответив, лишь улыбнулась.

Галя опять обняла девочку.

– Чего молчишь? Сегодня, может быть, твоя судьба решается. Я – женщина опытная и знаю, что говорю.

Клава, теребя косу, хихикнула:

– Коль Бог не дал мне родного брата, то я не против стать сестричкой Семёну.

Галя отпустила дочку из объятий и воскликнула:

– Ну, идите же и пожмите друг другу руки!

Семён нежно взял маленькие худенькие ручки девочки в свои большие руки.

– Теперь мы – брат и сестра, до тех пор, пока ты не вырастешь.

– А что потом? – Клава посмотрела принцу в глаза.

– А потом будет так, как повелит нам Бог, и как подскажут наши сердца.

– Мудрые слова ты сейчас сказал, Семён. Поэтому я тебе доверяю свою девочку, дружите, растите, и я уверена, что у вас будет всё хорошо. Мы не прощаемся, поскольку вернёмся к обеденной дойке.

– У меня вопрос к тебе, Клава. Как ты такими маленькими ручками доишь коров?

– Я сильная и цепкая, вот, смотри, – девочка с силой сжала руку парня.

– Ого, ты уже вполне можешь за себя постоять. Не позавидуешь тому, кто тебя обидит. Но таких, я уверен, теперь вообще не предвидится, поскольку я с сегодняшнего дня становлюсь твоим рыцарем и буду защищать тебя от всех невзгод. Всё, я побежал в дом. Пора везти молоко в посёлок.

Отец с сыном вернулись из посёлка домой, когда зимнее солнце уже висело над лесом, окрашивая небосвод в жёлтый с розовым оттенок цвета. Хозяйка дома, поставив на стол жбан с молоком, кружки и положив рядом только что вынутый из печки каравай хлеба, с еле заметным напряжением посмотрела на мужа.

– Как съездили?

– Наш товар, слава Богу, – Кондрат перекрестился на икону, – пользуется спросом.

Вера поджала губы.

– Не волнуйся мать, Миша наш жив и невредим, кланяется нам.

Женщина перекрестилась.

– Слава Богу. Где же наш Мишенька? Чем занимается?

Дыбкин в субботу был в Витебске и гостил у своего друга. Тот тоже держал что-то наподобие ресторана. Вечером Дыбкин заглянул в заведение друга и встретил там нашего сына. Он играл перед посетителями на скрипке моего деда. Кстати, она очень дорогая, поскольку её делал сам Страдивари. На скрипке есть его знак. Но это не главное. А главное то, что как потом узнал Дыбкин, Миша участвует в собраниях меньшевиков и очень резко выступает против большевиков.