Валерий Касаткин - Пьяные вишни. Роман

Через некоторое время его вновь охватило отчаяние: расстояние не становилось короче, и горизонт не менял очертаний. Данилин в тоске посмотрел на выбранную звезду, и вдруг в его душе что-то встрепенулось. «Возможно, показалось», – подумал он и, пристальнее присмотревшись к мёртвой избраннице, заметил на ней голубой оттенок. Что бы это значило? Может быть, он всё-таки продвигается вперёд и его направление верное? Это придало мужчине силы, и он снова двинулся в путь, стараясь не смотреть на звезду, боясь потерять надежду.

Инстинкт подсказывал путнику, что по времени давно уж должен наступить день. Но горизонт на востоке был по-прежнему тёмным. Звезда всё так же не меняла своего голубого оттенка. «Может быть, лёгкое голубое свечение – плод моего воображения?» – подумал снова путник. Но жизненный опыт подсказывал: надо верить в то, чего даже не бывает, и тогда оно обязательно сбудется. Так что «вперёд – звезде навстречу»!

Данилин то ли шёл, то ли плыл ещё какое-то время. На горизонте он увидел светлое, узкое, длинное облачко, которое постепенно превращалось в вереницу людей. И вот они уже скользят рядом, не обращая внимания на него. Их глаза с мёртвым, бледным свечением устремлены куда-то вдаль. Тысячи людей шли вереницей в ту даль, ведомые какой-то силой. Данилин всматривался в их лица и вдруг увидел Толяна и изо всех сил закричал:

– Толян, дружище, это ты? Куда вы идёте? Где выход?

Друг молчал и никак не реагировал. И лишь, исчезая вдали, махнул рукой в сторону лиловой звезды с голубым оттенком, которая стала ещё светлее. В это время человек, шедший последним, схватил Данилина за руку и потянул за собой. Данилин закричал:

– Я не хочу с вами, я хочу к той звезде!

И человек отпустил его руку. Вереница странных людей скрылась в лиловой мгле. Данилин помчался к выходу, подсказанному другом. Звезда становилась всё ярче. И вот она уже сверкнула над сосновым бором. Данилин услышал шум деревьев. Чтобы добраться до них, надо было преодолеть крутой склон горы. И он начал восхождение на вершину, впервые за всё время блуждания в странном мире почувствовав свои ноги и руки. Они были тяжёлыми и ватными. Первые шаги дались с трудом. В руках ещё оставалась какая-то сила, поэтому приходилось одной рукой держаться за выступы, другой подтягивать ноги. И когда вершина была совсем рядом, силы покинули Данилина. Он слышал лишь частые удары своего сердца. Ему не хватало воздуха. Страшная мысль сверкнула молнией: а стоит ли карабкаться дальше? Может быть, лучше вернуться в строй мертвецов и бродить вечно в другом мире, не зная забот и суеты? В это время Данилин снова услышал шум соснового бора. Его обдало свежим воздухом. Он встрепенулся, сделал последнее усилие и оказался под кроной сосны. В этот момент сознание покинуло Данилина, и всё вокруг перестало существовать.

Когда Данилин проснулся, он почувствовал во рту знакомый запах перегара и услышал тяжёлые, гулкие удары сердца. Открыв глаза, Данилин понял, что это был всего лишь сон. Он увидел жену Алесю, стоящую рядом с кроватью, и по молниям в её глазах понял, что разговор будет кратким, но очень неприятным.

– И сколько это будет продолжаться? Твои крики и стоны во сне становятся невыносимыми. Сколько можно издеваться надо мной, над семьёй и собой? Тебе не стыдно напиваться до беспамятства, а потом бродить по закоулкам, где тебя знает каждая ободранная кошка? Ты знаешь, что, если моё терпение лопнет и я приму решение, оно будет окончательным и бесповоротным. Догадываешься, о чём я говорю? А без меня ты долго не протянешь. И не забывай, что скоро состоится заседание исполкома по нашему делу. Мойся, брейся, принимай человеческий облик и иди на работу.

Данилин дрожащим, хриплым, тихим голосом промямлил:

– Слава Богу, живой.

Помолчав, добавил:

– Ты же знаешь, где и с кем я бываю.

Алеся посмотрела на него укоризненно и ушла выполнять свою и его работу.

Юрий Иванович Данилин, сорока восьми лет, красивый, спартанской внешности мужчина с двумя небольшими шрамами на левой брови и правой щеке, что придавало лицу мужественность, лежал в кровати и боялся пошевелиться. Весь его организм работал на пределе возможного: сердце рвалось из груди, в голове шумело, перед глазами бегали мурашки, руки тряслись, к горлу подступала тошнота, в голове роились мысли одна страшнее другой. Думать он не мог. Но думать было надо. Думать о работе, о семье, о своём поведении. И как-то нужно покончить с такой жизнью. Какой толк от хмельных расслаблений, если помнишь только начало попойки, остальное – провал в памяти, а пробуждение после неё хуже смерти. И, очевидно, в связи с ночным кошмаром Всевышний посылает ему чёткий намёк, что он не намерен больше вытягивать его из хмельной трясины.