Андрей Милов - Без любви, или Лифт в Преисподнюю

Будучи видной девушкой, Натали смотрелась эффектно – не столько лицом, главным украшением которого были волосы и искусная косметика, сколько абрисом в целом. Худенькая, стройная, длинноногая, и при этом формы как если бы очерчены твёрдым карандашом. Туалет подчёркивал грудь, бёдра и талию – соответственно положению менеджера по продажам модной одежды: короткая фирменная юбчонка и приталенная блузка на выпуск, с глубоким вырезом и стоячим воротничком. Кулон голубого камушка на золотой цепочке болтался как раз в начале расщелины меж приоткрытой груди.

Натали посмотрела с выражением на настенные часы: терпение, дескать, лопнуло, и говорит наконец:

– Мы обсудим с руководством ваше предложение. И непременно свяжемся. А сейчас прошу меня извинить: дела.

И посмотрела на золотые часики на руке, столь крохотные, что вряд ли что можно было разглядеть там, на их циферблате, ну разве обладая орлиным взором, и перевела взгляд на ждущего своей очереди клиента – на Никиту.

– Ну, что ж. Я думаю, это тоже вариант, – вдруг открыл рот тот, что всё это время помалкивал, разглядывая её то сверху, то снизу. – Когда вам позвонить?

– Я сама свяжусь с вами.

– Не сомневаемся даже. Но лучше, Натали, давайте всё-таки я позвоню… Завтра, после обеда?

– Директор в отъезде. До конца недели. Поэтому…

– Ну, так я позвоню всё-таки, – сказал ей на прощание с многозначительной ухмылкой и положил на стол визитную карточку: – Всегда буду рад.

Поблагодарив, Натали взяла карточку и, не глядя, бросила в верхний ящик стола.

Когда эти двое – невольно подумалось: хамоватые – наконец откланялись, Никита пересел к столу. Он подсунул Натали заявку на товар, а сам, пока она бежала глазами по строкам, при этом с сомнением покачивая головой, облокотился о край стола, придвинувшись вместе с креслом вплотную, и, упокоив голову подбородком меж рук, придав им форму двурогой чаши, следил глазами за её движениями. Ещё и пальчиками барабанил по щекам.

– Да, и цены, Наталочка, прошу, пожалуйста, обратить внимание, – в его фривольном тоне проскальзывали нарочитые нотки, но оттого, что голос не громок и бархатистый шепоток источался, а в глазах мелькали весёлые искорки, его слова звучали – двусмысленно. – Накопительные скидочки пора включать – по второй колонке. А что тут шла за речь о бонусах?

Она оторвала взгляд от накладной, откинулась в кресле и молчит, покачивая головой. Глаза тёмные, большие, поблёскивают загадкой.

– Что-то не так? – спрашивает Никита.

– Как там, кстати, у тебя с балансом?

Он подал ей квитанцию от приходного кассового ордера и говорит:

– Нормально. Я закрылся по деньгам.

Натали чуть склонила голову на бок. Лёгкой усмешки кривизна тронула губы, в глазах у неё затеплился плутоватый огонёк, и лицо исказилось милой недоверчивой гримасой.

– Ну, почти, – поправил себя Никита, совершенно не смущаясь. – На руках всякое барахло осталось. Могу вернуть по первому же требованию или предъявить. Но один – два воскресных торговых дня, и вообще всё тип-топ будет. По деньгам я даже в плюсе.

– Как это ты так лихо?! Умудрился-то выкрутиться, а? Даже не верится.

– Потом расскажу. Нужен ходовой товар, чтоб красиво закрыться.

– Да вот и гляжу, что ты тут понаотмечал мне. Завтра, как положено, рассмотрим твою заявку, сверим взаиморасчёты…

– Во как нужно!

Никита провёл рукой по горлу, не отрывая глаз от её лица.

– Завтра, ну пускай хоть после обеда, но чтоб в пятницу товар с самого утра уже лёг на прилавок – иначе… сама понимаешь, опять всё зависнет на целую неделю. Бодяга сплошная. Надо рвать волокно.

Она усмехнулась его словам – каким-то чудным, необычным, совершенно не таким, какие привыкла слышать в своём кругу.

– Обещать не буду, но постараюсь сделать всё, что от меня зависит. – Натали бросила взгляд ему за спину: – Пока… До завтра… Между прочим, о бонусе. Бонусы предусмотрены для тех, кто работает по предоплате… До свидания…

И послала кому-то на прощание с улыбкой воздушный поцелуй, подчёркнуто чмокнув в пустоту.

Никита оглянулся, провожая взглядом уходящих, и, когда они, наконец, остались вдвоём, наедине в опустевшей менеджерской, вздохнул с облегчением, при этом осмелев настолько, чтобы зашептать, напуская на себя многозначительный вид:

– А этот так тебя разглядывал – просто кошмар! То сверху пялится, то снизу подсматривает.

– Я не слепая. Он мог разглядеть только то, что видят все. А ты что, ревнуешь?