Евгения Завада - Приют брошенных душ

Что же случилось? Неужели что-то с бабушкой? Она давно уже болеет и редко выходит из дома, все время лежит на своем диване. Ей тяжело вставать, даже чтобы приготовить еду, не говоря уже о том, чтобы сходить в магазин за продуктами. Сколько я помню, у нее нет никого из родных, кроме нас. Никто никогда не приходит проведать ее. Вчера я была очень голодна. Вечером, после того как бабушка уснула в гостиной на старом диване, и ее дыхание, учащенное после приступа, успокоилось и стало ровным, я тихонько пробралась мимо нее на кухню в надежде чем-нибудь перекусить. Но, к сожалению, есть было нечего, пришлось попить воды и плестись обратно в спальню, к своему окну.

Так зачем же включили свет?

На всякий случай я решила перебраться от окна в укромное местечко и спрятаться. Напротив кровати стоит огромный шифоньер с одной кривой дверцей, которая все время открывается и неприятно скрипит. В нем давно уже нет полок, и всякое тряпье лежит мятой кучей. Я часто здесь прячусь от всех, тут же прячу еду, если есть что стащить с кухни, чтобы потом перекусить.

Я уже почти пробралась к шифоньеру, как кто-то подхватил меня на руки. Я повернула голову и увидела, что это какая-то незнакомая женщина в клетчатом пальто и сером шарфе, обмотанном вокруг шеи несколько раз. Она понесла меня на руках через гостиную в коридор. От этой женщины приятно пахло. Я подумала, что так может пахнуть орхидея. Я слышала про нее от старших. Они говорили, что это самый прекрасный цветок в мире и пахнет он так же прекрасно. Я прижалась к ее шарфу, который был таким нежным и мягким, как подушка в моих мечтах.

Я огляделась по сторонам. Я еще не знала, что вижу эту комнату в последний раз. На деревянном, с облупившейся темной краской, полу, с огромными, забившимися пылью щелями между досок, лежал старый протертый палас песочного цвета с размытыми пятнами. Не менее старые диван и кресло. Диван продавлен в нескольких местах, одного подлокотника с ножками не было, поэтому сбоку подложили деревянные доски, чтобы диван стоял ровно. Кресло было таким же дряхлым и потертым. На нем валялся плед из непонятного материала и такого же непонятного цвета. В него куталась бабушка, когда плохо себя чувствовала. С потолка свисал странного вида светильник. Он был похож на раздавленного огромного черного паука, у которого одна лапа длиннее другой. В этой «лапе» и была единственная лампочка. От ее света падали зловещие тени. На стенах потемневшие и местами ободранные обои. Когда-то очень давно они выглядели наверняка не так жалко, как сейчас, – это были белоснежные обои в мелкий цветочек, и комната с ними выглядела уютно, но по истечении времени и из-за неаккуратности хозяйки все казалось крайне убогим.

Бабушка сидела в кресле, ссутулившись, закрыв серое лицо костлявыми руками. Рядом с ней стояла еще одна незнакомая женщина. Она печально качала головой и что-то говорила бабушке. На ней было опрятное темное пальто, а шарфа не было. И я подумала: как хорошо, что меня взяла другая, с шарфом. Мне было приятно к нему прижиматься.

Мы вышли на улицу из подъезда в зимнюю ночь, в лицо ударил ледяной ветер, и колючий снег защипал нос. Меня и еще трех старших усадили в теплый автомобиль. Несмотря на то что я очень хотела спать, все это было крайне интересно: я никогда еще не ездила на машине. Я поудобней устроилась на заднем сиденье. Женщина в темном пальто села на водительское место. Она оглянулась на нас, проверила, как мы устроились, потом кивнула женщине с шарфом, сидевшей рядом на пассажирском сиденье, и машина тронулась.

Почему-то мне было совсем не страшно. У меня не возникало вопросов, куда нас везут на машине и почему так поздно, почему забрали от бабушки. Я с интересом вглядывалась в здания, витрины, дома, светофоры. Через какое-то время за окнами машины перестали мелькать фонари и исчезли дома, в которых уже не было ни одного окна с теплым светом.

2.

В теплом салоне машины, под монотонный звук двигателя и шорох шин, под легкое покачивание я задремала.

Во сне меня накрыло воспоминание.

Раннее летнее утро. То самое время, когда солнце только взошло над горизонтом, но еще не заглянуло в окно, потому что ему мешают деревья и кустарники. Но через несколько минут оно заполнит ярким светом всю кухню, и на полу появятся лучи и будут бликовать на стенах и мебели. В этот момент вся наша маленькая грязная кухня преображается и начинает сверкать. Старый деревянный шкаф (в нем всего пара кастрюль и сковородка) приобретает более веселый вид и уже не кажется таким угрюмым и блеклым. Раковина и полка для посуды – на ней пара мутных стаканов, кружка с отбитой ручкой и несколько тарелок – выглядят довольно чисто и даже сверкают, пусть не белизной, но одним из оттенков белого. Солнечные зайчики начинают запрыгивать и на наш стол с липкой клеенчатой скатеркой, на которой когда-то очень давно были узоры в виде диковинных зеленых цветов, но со временем рисунок стерся, и скатерть теперь напоминала жеваный подорожник. На столе стояла пластмассовая банка из-под майонеза (в ней в хорошие времена бывал сахар) и стопка с солью. Даже старая и заросшая жиром газовая плита с давно немытой и грязной духовкой, где давно уже никто ничего не выпекал и которую использовали как шкаф для хранения ненужной утвари, в этот ранний утренний час теряла свое уродство и сверкала на солнце.