Валерий Пушной - Торжество тревог

Павлу Хавину исполнилось пятьдесят.

Люди по-разному относятся к прожитым годам. Одни уверены, что это их богатство. Другие клянут по-черному, сожалея, что много было наделано ошибок, но уже ничего нельзя изменить.

За пять последних лет в личной жизни Хавина мало что поменялось. Он по-прежнему был богат, успешен в бизнесе, но одинок. Старые раны зарубцевались, воспоминания о прошлом притупились и ушли. Волосы уже серебрились проседью, и она придавала ему особенный шарм.

Юбилей отметил без особого шума и шика, пригласив в ресторан ограниченный круг знакомых. За полночь гости стайкой высыпали на улицу, провожать его. Свет от ярких светильников раздвигал темноту. Павел сел в автомобиль. Водитель завел мотор и тронул машину с места. Юбиляр отпустил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки, распахнул полы пиджака дорогого светло-коричневого костюма в полоску. Облегченно вздохнул. Прикрыл глаза и расслабился.

И в этот миг перед капотом в свете фар внезапно возникла женская фигура. Водитель резко ударил по тормозам, ругнулся и выскочил из автомобиля. Павел ничего не понял. Но тоже торопливо выбрался из салона. На асфальте лежала женщина в длинном сарафане с глубоким вырезом на груди. Подол смят, из-под него торчали стройные ноги в босоножках. Водитель склонился и громко возмущался над нею:

– Дура, ты чего под колеса кидаешься? Кто тебя учил шнырять перед машиной на дороге?

Хавин присел на корточки, заглянул в ее лицо. Увидал слабую виноватую улыбку. Молодое лицо было обыкновенным, не скажешь – красивое, но и некрасивым не назовешь. Мелькнуло в голове, что в ресторане оно попадалось ему на глаза. Просто на себя обращали внимание длинные вьющиеся волосы.

Девушка попыталась сесть и ойкнула. Павел подал руку и подставил плечо. Она обхватила его за шею. Тонкий аромат духов говорил о хорошем вкусе. Девушка села. Ее длинные ногти впились Павлу в кожу. Он помог ей встать на ноги. Вокруг столпились гости Павла и спутники девушки. Раздался возмущенный крик подруги пострадавшей:

– Вы что людей давите?! Глаза залили? Ларисочка, как ты? Жива? Жива? Отойдите от нее, преступники! Лариса, где болит? Где, где? Сначала наехали, а потом людей к ней не подпускаете! Я ее подруга, и медсестра, между прочим, а вы кто такие?! Не смейте прикасаться к ней, бандиты!

Подвыпивший парень рядом поддакивал.

Лариса оторвалась от Хавина, покачнулась. И он решительно подхватил ее под руку:

– Едем в больницу!

Она попыталась противиться, но сопротивление было слабым, и Павел не обращал на него внимания. Водитель распахнул дверь авто, Хавин посадил девушку на заднее сиденье, сел рядом. В этот момент подруга Ларисы открыла дверь с другой стороны автомобиля и, не спрашивая согласия, втиснулась в салон:

– Я с вами. – Она также была в длинном сарафане: закрытая грудь и открытые плечи.

– Никуда я не поеду! – вдруг заявила Лариса. – Пусти, Октябрина, я выйду! – Толкнула подругу в бок.

– Сиди! – прикрикнула та и захлопнула за собой дверь.

В дороге Лариса помалкивала, зато Октябрина разошлась не на шутку. В затылок водителю обвиняла его, угрожала, называла бездарным водилой. Смотрела на Хавина, но, видя, что тот не склонен пререкаться, недовольно фыркала, раздувала ноздри. И снова сыпала слова как из рога изобилия. Речь была складной и грамотной. Павел про себя отметил это. Однако излишняя разговорчивость ему не нравилась.

– А вы случайно не день рождения праздновали? – спросила Октябрина у Павла и, не дождавшись ответа, продолжила: – Я тоже вместе с друзьями отмечала день рождения. Вот как совпало. А мне друзья перстень подарили. Посмотрите, – она протянула Хавину узкую руку с длинными красивыми пальцами. На среднем в полутьме салона Павел увидал небольшой перстень с камнем.

В приемном покое дежурный врач осмотрел Ларису, а Хавин разглядывал Октябрину. Ее внешность, как и у Ларисы, не была броской, но была миловидной с хорошими формами и приятной улыбкой. На вид ей было лет двадцать. От его взгляда она смущалась и теряла словоохотливость. Но не отводила глаз. И неожиданно, отбросив стеснение, спросила его имя. Он ответил.

– И сколько же вам стукнуло сегодня? – воскликнула с любопытством.

– Пятьдесят, – сказал он.

– Ну, надо же, – по-детски удивилась она, – не подумала бы. А мне двадцать три, – сообщила тут же.