Наталия Смирнова - Страсти по Самайну – 2. Книга 3

* * *

Лина открыла глаза. В окно уже светило солнце. А её ступни до сих пор были мокрыми, холодными и испачканными илом. На плече же красовалась длинная кровоточащая ссадина…

Срочно в душ. Выпить кофе. Проснуться окончательно и перепроверить. Не могло же это быть правдой?!

Чёрти что происходит в этих снах. Было похоже на краткое содержание нескольких тысяч предыдущих серий в сериале. Но его же ещё надо понять и связать воедино все сюжетные ниточки…

Глава 6

Блин! Три чашки кофе.

Ей это всё не показалось. Не просто приснилось! Аптекарь тоже видел рану и удивился, где это Лина столкнулась с такой огромной зверюгой. Да что за чертовщина такая!

Лина не знала, за что схватиться и как успокоиться. Вероятно, любой ирландец порекомендовал бы выпить пинту-другую, поэтому у аптекаря Лина даже спрашивать не стала. И вообще на сегодня запланирована экскурсия. Кстати, «Тёмная сторона Дублина». Очень вовремя. Так что лучше уж в трезвом уме… «Там и отвлекусь!» – захлопнула Лина дверь за собой так яростно, будто это она была во всём виновата. Чувство стыда за чуть не вылетевшие стёкла аптеки немного приглушило панику.

О том, что она пошла на эту экскурсию, Лина пожалела почти сразу.

Сначала всё было довольно безобидно: она шла по городу и ей казалось, что она здесь родилась: она видела другие дома, знакомые двери и знала жильцов по именам. Или видела рынок там, где его не было.

Гвалт, крики, торговля полным ходом. Какая-то дородная тётка ругалась с продавцом за несвежую рыбу (душок был и вправду тот ещё!) и даже умудрилась с треском врезать ему по левому уху этой самой рыбой. Кто-то торговалсь за полпенни так бурно, будто это вопрос жизни и смерти. Бродяга стащил у продавца фруктов яблоко. А вот женщина с тележкой, которая продавала свежайших устриц и мидий, о чём громогласно всех и оповещала каждые 5 шагов. Здесь толкнули, там обвесили.

Всё это Лина воспринимала всеми чувствами, хотя понимала, что на самом деле, если судить хотя бы по одежде людей, это картинки из чьего-то прошлого.

Настоящие проблемы начались возле замка, в подземельи которого когда-то находилась тюрьма. Неожиданно Лина увидела перед собой тёмное помещение и почувствовала едкий запах плесени с примесью чего-то гнилостно-сладкого. Она была связана, и под пытками из неё пытались вытянуть какие-то признания. В Лининой голове мелькали мысли: «Что они хотят от меня? Какие ещё полёты на метле?» Женщина же, в теле которой находилась девушка, обречённо понимала, что это инквизиция, и никто её никуда не отпустит: уметь лечить травами – это не мелочь. Но она не признаётся в надежде, что её оправдают. Лина испытывала чувства двух человек: и самой себя, и той женщины. И вот в ход пошла классика инструментов экзекуторов: испанский сапог. Послышался хруст расдрабливаемых костей, женщина из видения закричала и практически сразу потеряла сознание, и Лина тоже физически ощутила эту боль! Все волосы на её теле встали дыбом, сердце билось где-то в пятках… вернее, пятке, потому что второй она на тот момент не чувствовала.

Голос гида вернул её в реальность: «Палачу не платили денег. Он пытал людей из чистого удовольствия. И не нужно так кричать: в те времена это было в порядке вещей, примерно как сейчас – есть сэндвичи». После этого видения нога Лины сильно болела и передвижение усложнилось.

А под конец экскурсии они и вовсе проходили через арку, где, по утверждению гида, раньше жгли ведьм. И там Лина вдруг увидела костёр своими глазами. Но не сторонним наблюдателем, а изнутри, будто сама находилась в нём.

Остатки её одежды искрящимися клочками взвивались вверх и летели над толпой зевак. От боли помутнело в глазах.

Господи… за что?!

Языки пламени облизывали кожу, которая от этого вздувалась пузырями, лопалась и чернела. Тлели в жаре костра волосы и ресницы, обугливались ногти.

Женщина, глазами которой девушка видела происходящее, кричала и изрыгала проклятия до самой смерти. А Лина в реальности до этого самого момента не могла сдвинуться с места. Её как будто приклеили тут к брусчатке: одной здоровой ногой и одной покалеченной. Текли слёзы. От собственной боли, от жалости к сжигаемой «ведьме», от неприятия этих диких нравов. Как только казнь закончилась – все видения прекратились. Только кожа чесалась так, что хотелось её с себя содрать.

Эти и другие моменты-вспышки дежавю так измучили Лину к концу двухчасовой экскурсии, что до своего хостела она еле добралась. Паника теперь только усилилась. Почему она чувствовала всё это? Сомнений не было: она только что видела город глазами женщины, несколько сотен лет назад сожжённой по обвинению в колдовстве. Но неужели и между ними есть связь? Сны снами, но когда вот так, наяву… И что теперь делать с кожей и ногой?