Аким Простой - Депортация на тот свет. Приключения блогера в девяностых

Она увидела, что я подплываю и повернулась ко мне лицом «Какие красивые, голубые глаза», подумал я и улыбнулся, произнеся при этом; «Привет! Классная водичка, не правда ли?» Она улыбнулась, показав белоснежные, ровные зубы, кивнула и ничего не ответила. Мы барахтались в воде ещё какое-то время, а потом, держась за руки вышли из воды. Я перенёс свой плед к ней поближе и в очередной раз попытался разговорить прекрасную незнакомку; «Меня Филип зовут, улыбнулся я, а Вас?» Она немного смутилась и поискав веточку в песке, написала; «Оля» и, при этом, для убедительности показала ладонью на себя. И тут я понял, она немая, а скорее всего глухонемая. В то, далёкое время, людей с подобными отклонениями было довольно много. Настолько много, что для них строили специальные школы, интернаты и их присутствие в обществе никого не удивляло. «Я понял», улыбнувшись сказал я и, нежно взяв у неё хворостинку, написал на песке; «Филип» и показал на себя. Она обрадовалась, и мы продолжили общение при помощи не хитрых приспособлений, хвойной веточки и жёлтого, речного песка. Через какой-то час, может два или даже три, время мы не замечали, между нами, окончательно стёрлись границы. Мы были взволнованы и счастливы. Нам было настолько хорошо и комфортно вместе, что отсутствие голоса у Оли, не значило для меня ровным счётом ничего. Так продолжалось долго и могло продолжаться не весть сколько ещё, пока Оля, вдруг, будто вспомнив что-то и нахмурив бровки написала, что совсем забыла про какое-то дело и что ей срочно нужно идти. Я немного расстроился, она почувствовала это и предложила себя проводить.

Мы собрались и пошли. Жила она не далеко, два три километра, через карликовый сосновый лес. Она, как и я была без велосипеда, и мы шли, держась за руки и практически прижавшись друг к дружке, чтобы вместе шагать по узкой, лесной тропинке. Чем дольше мы шли, тем пронзительнее отзывалось в моей голове её дыхание, тем манящей становилось её тело, покрытое лёгким ситцевым платьем, освобождённое от мокрых бикини, тем душистее становился её аромат, запах колышущихся по ветру волос. Все тяжелее становилось думать, контролировать, отдавать себе в чём-либо отчет. И тут, Оля внезапно оступилась, я придержал её и она, повернувшись оказалась прямо в моих объятиях. Не прошло и мгновение, как между нами вспыхнуло пламя страсти и понеслось космическое соитие, мы целовались, тихо и томно постанывая от наслаждения, руки нежно ласкали ноющие от возбуждения тела, влажная любовь ласково затянула в объятие крепкое тело и так и ещё, ещё и ещё больше и так продолжалось до того момента, когда волна разбивается о берег и отступая тянет за собой с тихим шёпотом то, что осталось и наступает тишина и ясно слышен щебет птиц, шелест деревьев, учащённое дыхание и влажные, тёплые и мягкие поцелуи покрывают уста.

Я проводил Олю, мы шли как крепко любящие друг друга супруги и не было смысла тратить силы на разговоры и было ощущение полного счастья двух сердец и казалось, что это чувство, чувство полного блаженства, никогда не уйдёт. Мы с трудом расцепили объятия. Заклявшись встретиться завтра. Я нежно поцеловал её в губы, затем в лобик, почему-то грустно улыбнулся, развернулся и пошёл, не думая более не о чём.

Я не спал всю ночь, в условленное время был на месте, но она не пришла. Я ждал весь день, но безуспешно. Тогда я пошёл туда, в тот деревенский домик, где древняя бабушка, с трудом поняв, чего от неё хотят, махнула рукой куда-то в сторону и прошепелявила что-то не разборчивое. Никто из соседей, тщательно опрошенных мной, ничего не знали и только тоже пожимали плечами. “ Ээт ссаммое… незнам мы… не видали…» Даааа… Мистика, да и только! Кто же была эта загадочная Оля, без единого слова завоевавшая моё сердце и так же безмолвно исчезнувшая. Это было какое-то наваждение. Часто я потом бывал в тех краях, но никто и никогда не знал, и никогда не видел немую девушку по имени Оля. Она так и осталась загадкой.

Да, к слову сказать, места те не простые, много болот в округе не зря местность эту старожилы и по сей день побаиваются. Нечисть всякую порой в полнолуние видят, звуки разные, смерти прискорбные, неразгаданные.

Отмотаю назад, в раннее детство и безукоризненное, на мой взгляд, да и с точки зрения психологии, воспитание и становление личности. Кроме способности с увлечением изучать литературу, у меня проявлялся художественный талант. Возможно, талант, звучит довольно громко, и я обращусь к довольно скромным эпитетам. Да, я рано научился работать карандашом и у меня не плохо получалось смешивать краски. Не плохо получалось перерисовывать римских воинов, их Богов, батальные сцены, просто различных животных. Причём этому меня никто не учил.