Владимир Хомичук - Нет, давай все-таки поговорим! Сборник рассказов

Варшава встретила нас замызганной серостью аэропорта, а затем шипением привокзального шныряющего туда-сюда люда. В этой стране гостеприимностью и не пахло. К нам, русским, по крайней мере. Пока мы определялись с поездом, кто-то постоянно подходил и что-то предлагал, мы отнекивались как могли, вежливо и корректно, тогда шипение становилось зловонно-агрессивным и неприглядным. За полчаса до отхода поезда в здании железнодорожного вокзала раздался оголтелый хохот и послышались испанские восклицания. Приунывшие Начо и Хорхе, длинноволосый курчавый брюнет и коротко стриженный блондин, встрепенулись, завертели, аки наседки, головами в поисках земляков, определили их местонахождение и отправились обниматься. Вернулись, сказали, что приглашены в бар неподалёку на рюмку вина за встречу, и ушли. Больше мы их в тот день не видели, они просто пропали. А поезд между тем уже тронулся. Мы сидели в вагоне, недоумевали, но предпринять ничего не могли. Так и доехали одни до Бреста. Пришлось выходить. Что же делать? Андрес стал названивать своим таможенным «подвязкам». Через некоторое время к нам подошёл молодой пограничник.

– Нашлись ваши оболтусы. Они там в Варшаве чуть ли не политическую демонстрацию устроили с группой туристов из Мадрида. Все пьяные вдрабадан. Завтра приедут утренним поездом.

Мы облегчённо вздохнули. Теперь стоило переждать ночь. Но это не проблема: в Бресте у меня жили родители. Мы вышли на улицу, остановили такси. Уселись и услышали знакомый мне до боли родной голос:

– Куда поедем? К мамке или ко мне? – Сюрпризы продолжались. Таксистом был мой старший брат Славка.

Занимательные колёса, однако, у судьбы-судьбинушки: с братом мы не виделись с тех пор, как он ушёл в армию лет пять назад, и вот те раз… Поехали мы, конечно же, к родителям. Отметили встречу и рано утром сорвались за испанцами, которых привели на вокзал пограничники с автоматами наперевес. На наших сотоварищей жалко было смотреть. С серыми от бодуна лицами они испуганно косились на оружие. Но завидев нас, ожили и расплылись в облегчённой улыбке. Мы все обнялись и под смешки развернувшегося к выходу конвоя двинулись покупать билеты в Минск, где у Андреса осталась отцовская квартира. В столице Беларуси мы пробыли всего день, за который Андрес навёл справки и подтвердил свою ранее оговорённую «предпринимательскую» идею – за икрой надо было ехать в Москву, на Арбат.

Знаменитая улица, ставшая в настоящее время одним из популярных мест среди иностранных туристов, обладающая глубокой культурной историей, где до сих пор живут старые московские интеллигенты, воспетая в стихах и песнях, в шальные девяностые годы прошлого столетия походила на барахолку. Здесь можно было купить всё или договориться о покупке чего угодно, от нижнего белья до предметов искусства. Так Начо открыл для себя новую русскую демократическую действительность в самом своём зародыше. Смотрел он на этот базар в центре города с нескрываемым удивлением. Хорхе лыбился и взмахивал руками. Как бы то ни было, интересующий нас деликатес продавался на каждом шагу, так что набрали мы икры ну очень много. Товар был закуплен. В тот же день, после экскурсионной поездки по московским достопримечательностям, организованной заботливым Андресом для наших испанских подельников, мы отправились в обратный путь.

Минская квартира ночью перед возвращением в Испанию. За столом сидит Андрес. Стол завален прославившимися во всём мире чёрными с синей этикеткой стеклянными баночками. Андрес берёт их по одной, внимательно осматривает каждую с помощью настольной лампы, затем аккуратно заворачивает в обрывок газеты и делает пометку на калькуляторе. Вхожу я.

– Ну что? Купил билеты? – спрашивает меня упаковщик.

– Да. Поезд Москва – Берлин – Париж, отправление завтра в 10:30 утра, отдельное купе.

– Нормалёк. Садись, помогай. Надо каждую обернуть, чтобы не звякали и не разбились.

– Угу. А где иберийские молодцы?

– В спальне. Спят. Ждать от них помощи в данном производственном процессе – утопия, легче корову оседлать.

Выдержал я часа два, потом сдался и рухнул на диван. Неугомонный предприниматель не отступил. Утром он меня расталкивает и указывает пальцем на выстроенные у стола четыре огромные спортивные сумки, набитые банками зернистой чёрной икры вперемежку с одеждой. Выдерживает паузу и торжественно оглашает:

– Пятьсот шестьдесят восемь.