Андрей Красильников - Старинное древо

Нет, с Машей ни в какое сравнение не идёт. Машу всегда хочется целовать. Даже если она сонная, неумытая, неприбранная. Настолько притягательны её уста.

Но хватит душу травить! Всё равно никакой Маши рядом нет и не будет ещё несколько дней. Не будет и Кати, которую он, несмотря на существование блистательной юной подруги, любит ничуть не меньше, чем двадцать лет назад, когда они только поженились. С попутчицами в поезде можно позволить себе лишь лёгкий флирт – не больше. Слишком дороги оказываются потом эти солнечные удары в пути.

Александр не был однолюбом, но и донжуанством не страдал. Он признавал лишь самый минимальный набор, необходимый каждому мужчине: любовь небесная и любовь земная. Небесная, разумеется, жена, мать собственного ребёнка. Иначе как можно прожить с человеком весь отпущенный тебе срок! И не только лучшую его часть, но – если случится – долгую тягучую старость, о которой он не мог думать без содрогания, вспоминая собственных родителей. Спали последние лет тридцать в разных кроватях, а ворковали друг с другом, как юные голубки. Неужели и ему предстоит такая пытка? Вот почему надо иметь любовь небесную. Одну-единственную на всю жизнь: ведь она может оказаться непомерно долгой и мучительно тяжёлой.

Земная должна быть тоже единственной. Но время от времени разной, поскольку плотские утехи с постоянной партнёршей быстро приедаются, теряют остроту тех греховных ощущений, ради которых приходится обманывать любимую супругу и устраивать всякие приключения. Разнообразить эти приключения тяжело, а с новой пассией можно повторять одни и те же и даже чувствовать себя при этом помолодевшим. Например, поездки в Суздаль с афинскими ночами в тамошнем мотеле. Скольких уж он туда перевозил, и каждый раз испытывал те же эмоции, что в первый раз, в далёком семьдесят восьмом, с самой первой, самой бесстыжей (о, застойные времена всегда наименее пристойные). Кстати, с Катей он в те края не наведывался, и это хорошо: теперь легко говорить о командировках в сей древний град, не боясь вызвать опасных подозрений и ассоциаций.

Да, такого, как он, впору называть полуторалюбом. Одну любит по-настоящему, другую в полнакала, дополняя недостающую половину звериной страстью. Или совсем не любит, а только вожделеет? Нет, всё-таки немножко любит, ибо без слабого зародыша этого чувства не мыслит себе какие-либо интимные отношения с женщиной.

Вот, например, сейчас: сидит перед ним девушка, безусловно, вызывающая желания своими идеальными формами. Но стремиться к удовлетворению желаний он не станет. И не только потому, что в самый кульминационный момент стройные ножки и осиная талия скроются от его взора, а предстанет ему вырубленное топором лицо. Просто без влекущего к человеку чувства он не сумеет воспламениться, не сумеет превратить свойственный каждому млекопитающему акт в высшую из всех возможных форм человеческих отношений, когда два тела отправляются в совместный полёт по самой причудливой орбите и одновременно преодолевают земное притяжение, выходя в космос истинной любви.

– Может, вы уже хотите спать? – прерывает его размышления девичий голосок.

Александр инстинктивно бросает взгляд на часы: всего-то половина двенадцатого. Правда, вставать придётся довольно рано, и с рациональной точки зрения – самое время укладываться. Но разве в такую рань уснёшь, даже если это очень нужно?

– Нет, что вы. Я раньше двух никогда не ложусь.

– А встаёте во сколько?

Нелепый обывательский вопрос! Обычное ничего не значащее любопытство, которое он терпеть не может. Хотя нет, всё гораздо тоньше: ответ позволяет определить, ходит ли человек на работу – есть же такие счастливцы, кому этого делать не надо.

– Мне на службу к десяти, поэтому могу поспать до половины девятого.

– И за полтора часа всё успеваете? – с ноткой сомнения вопрошает юная попутчица.

– Час на сборы, полчаса на дорогу – как раз получается.

– А я думала, в Москве меньше, чем за час, никуда не добраться, – с детской непосредственностью произносит Виктория. Да ей и в самом деле никак не больше двадцати.

– За полчаса я и пешком могу дойти: живу в центре, работаю тоже. Кстати, на машине почти столько же выходит: светофоры, пробки, развороты…

Ну вот, вместо того чтобы просветить её своими вопросами, как рентгеновскими лучами, сам рассказывает о себе! Нет, нужно резко развернуть разговор на сто восемьдесят градусов.

– У вас-то, наверное, за тридцать минут весь город обойти можно?