Лариса Шевченко - Любовь моя

«Начали про Ерему, закончили про Фому», – занервничала Лена, неистово растирая онемевшие колени.

Инна посочувствовала ей:

– И твое тело – предатель. А в душе только тридцать пять?

– …Было бы неправильным сказать, что твое мнение господствует и в среде мужчин, – услышала Лена замечание Инны.

– Я никого насильно за собой не тащу, – ответила ей Жанна.

– Ты намекаешь на их предвзятость? – уточнила Аня.

– Чтобы никого не обижать, я не стану отвечать, – кокетливо отозвалась Жанна.

– А я не стану требовать от тебя больше, чем ты могла бы сказать, – ядовито пресекла ее невинный каприз Инна.

– Напрасно. Ритины героини… – предприняла попытку что-то объяснить Аня.

– Знаю, Рита им передоверила защиту чести и достоинства. И производство тоже. Собственно, правильно сделала. У нас в России пятьдесят процентов начальников среднего звена – женщины.

– А во власти их почти нет. Ты не знаешь, почему? спросила Аня. – Квотируемый параметр?

– На мой взгляд, многие мужчины ленивы и безынициативны, но любят командовать, поэтому много сил тратят не на работу, а на завоевание кресел и удержания их под собой, – несправедливо распространила Инна качества встретившихся на ее жизненном пути далеко не идеальных руководителей на всю армию начальников.

– Кажется, Никита Михалков говорил, что «прибраться надо в своем доме, в России», порядок навести во всем, – сказала Аня.

– Что надо делать, мы сами знаем! Прикроюсь парадоксальным для меня заявлением: «Этому народ еще Христос учил», – ощетинилась Инна. – Вопрос в том, как этого добиться?

– Воспитывать людей так, чтобы каждый человек к этому стремился вокруг себя, так сказать, в своем ареале, а руководство на всех уровнях способствовало, помогало. Это должно быть государственной программой, как при Союзе, когда воспитывали граждан, творцов, а не потребителей. С детсада надо начинать. Я своим ученикам говорю: «В войну перед молодежью стояла задача, оставаясь личностями, вписаться в общее дело – в борьбу с врагом, а теперь для вас такой участок войны – школа. Вы солдаты битвы за себя и обязаны побороть все трудности своего характера. И прежде всего лень. Каждый из вас должен стараться стать первым хотя бы в одной области знаний и умений. Быть прекрасным слесарем или поваром не менее престижно, чем врачом или ученым.

– Аня, ты хороший командир. А от балласта в руководстве надо решительно освобождаться, чтобы не мешали, – категорично потребовала Инна. – И от казнокрадов.

– Ой, как трудно! Все они там повязаны, – тяжело вздохнула Аня.

– А ты, Инна, что, сама уже того… сдулась? Когда-то могла и языком, и кулаком постоять за себя и других. Как теперь себя позиционируешь? – вставила свое пренебрежительное замечание Жанна.

«Не поддержала меня, а выскочила со своими шпильками, как прыщ на ровном месте», – раздраженно подумала о ней Аня.

– Я в рамках своих возможностей много чего хорошего в этом направлении сделала, – спокойно ответила Инна.

– Не переходи на личности, – тихо посоветовала Жанне Лена, не пытаясь вникнуть в причину спора подруг.

– …У Риты широкая женская аудитория почитателей. На встречах она прекрасно держится и хорошо чувствует отдачу слушателей. Залы будто заполняются ее положительной энергией. Но любят ее за то, что ею желаемое принимают за действительное и неизбежное. Это наиболее живуче в нас и сегодня, – проехалась в адрес читателей Инна, и тем вернула подруг к теме писательства.

– Для меня в этом смысле пример – Алла, – сказала Аня.

– Говорит с читателями с величием королевы на языке метафор и ассоциаций? Проясни обстановку.

– Да ни боже мой. Я об ее искренности и честности.

– Капитализм излечит нас и от этих «детских болезней» и научит конформизму.

– Конформизм не бывает дармовой. За каждую уступку в жизни приходится расплачиваться, – пробурчала Жанна.

– В этом плане ты у нас вне конкуренции, – изобразив серьезную мину, – быстро отреагировала Инна.

– Не выкручивай мне мозги.

– Я обязана уберечь тебя от заблуждений.

– Ну знаешь… – разозлилась Жанна, не найдя, чем ответить.

Аня с Жанной тихо беседуют.

– Для нас литература много значила, читать было нашей потребностью и привычкой, а на новое молодое поколение она утратила влияние. Мы в одном видели смысл жизни, а наши дети и внуки – в другом. Мы уже из разных миров. После свистопляски девяностых молодежь уже во многом не считает для себя образцом тех, кто «родом» из шестидесятых.