Наталия Смирнова: Убить или Влюбить. Книга 1

Луис допил кофе, убрал стаканчик на стол, замер в ожидании ответа. Трэйси слегка покраснела. Она знала, чувствовала, сейчас случилось важное, то, что изменит её жизнь. Трэйси не верила в любовь с первого взгляда. Но то, что произошло сейчас, ею и не было. Она знала Луиса год. Чувствовала, слышала. Любила.

– Со мной было то же самое. Мы оба странные, сеньор, – ответила Трэйси и засмеялась. На лице вспыхнули ямочки.

– А не потанцевать ли нам, сеньорита? Я приглашаю Вас.

– О, сеньор, сочту за честь.

Луис насвистывал ритмичные бразильские мелодии, они танцевали. Стеснение, страх, сомнения, всё исчезло.

ТЫ ПРАВ, Я ТРУС!

Раздался треск. Обломки стула разлетелись по комнате. Пламя свечей, расставленных по периметру, колыхнулось и замерцало. На полу, поджав колени, сидел мужчина. Он теребил в руках смятый клочок бумаги с записью: " Двадцать пятого числа в двадцать три часа. Место встречи ул. Кирочная. Не вздумайте бежать. Поверьте, сударь, мы найдём Вас. Наши люди по всему Петербургу».

– По всему Петербургу, – вторил голос. – Любопытно, почему они решили, что сбежишь? Не потому ли, что ты испугался, когда в первый раз выдали оружие?

– Прекрати, прекрати немедленно! Не хочу, не хочу слушать тебя! Не трус! Слышишь?! Не трус! – кричал мужчина, закрывая уши.

– Тогда почему сбежал в назначенный час, когда увидел хозяина фабрики?

– Я…Я не хотел его убивать! Он хороший! Ваньку моего на работу взял, жалованье выдал и мы с долгами расплатились.

– А они в тебя верили. Многие были бы счастливы оказаться на твоём месте. А ты капиталиста пожалел! Шкурник! Единоличник! – кричал голос.

Мужчина закрыл уши и раскачивался из стороны в стороны, сидя на полу. По комнате разносился запах воска и догорающих свечей. На окнах слегка колыхались занавески.

– Из-за тебя, предатель, сотни работников, на ткацкой фабрике, умирают за станком от бессилия! А дети? Ты о них думал? Бедные, голодные, тощие существа, в которых еле душонка теплится! Это ты, ты виноват в их смерти! – шептал голос, растягивая слова и звуки.

– Нет, нет, нет! – говорил мужчина, переходя на крик. – Неееет! Это не я! Я не убийца! – он резко встал, смахнул рукой со стола бумаги. В стену полетели книги, чернильница, графин с водой и стакан. Осколки разбежались по комнате, пол залила вода.

– Слышишь, они зовут тебя? – не унимался голос.

Мужчина остановился. В голове раздавались детские голоса. Словно картинки, проносились лица детей, которых он встречал на улице, во время прогулки.

– Убийца, убийца! – шептал голос. Мужчина перевел взгляд на разлитую лужу.

– Кровь? Откуда она здесь, – взбираясь на стол шептал он. Руки его дрожали, тело тряслось.

– Ты можешь остановить её. Сделай то, что обещал. Из-за таких, как ты, – закричал голос, – простой народ в России загибается! Поборы, налоги, казни, нищета, цензура! Нет свободы, все шепчутся по углам и устраивают тайные собрания. А царь-батюшка контроль усиливает, железные дороги строит, кино показывает! Говорят, говорят, обсуждают. А народ спину гнет! Господа балы в салонах устраивают. 1896 год, а всё по-прежнему! За что декабристы погибли? За кого? За нас! А что же мы? Прячемся, ждём, выжидаем. Помоги, совершить правосудие? Владимир обещал, что не бросит! Матери с отцом поможешь! Они там, в деревне, сколько ещё страдать будут?

Мужчина перестал дрожать, руки сжались в кулак, дыхание стало тяжёлым.

– Да! Я готов, сделаю это! Освобожу, освобожу их! – стуча по столу твердо произнес он. Сердце забилось чаще, решение было принято.

Вдруг перед глазами всплыл образ матери, отца, родительский дом в деревне. Ранний подъём, кричат петухи, в доме прохладно. Мать уже накрыла на стол. Теплое парное молоко в крынке, сметанка, краюха хлеба. На скамейке узелок с обедом.

– Сынок, миленький, давненько ты не был у нас. Соскучились за тобой. Приезжай скорее. – послышался тихий и нежный голос матери. Её голубые глаза нежно смотрели на него. Из-под пёстрого платка выбивались пряди светлых волос, в сухощавых мозолистых руках она держала подол передника.

Мужчина разжал кулаки и обессиленно опёрся о край стола.

– Ты прав. Я трус. Не могу. Я страдаю, мучаюсь и переживаю за наш народ. Всей душой хочу освободить его. Но не через кровь, убийства, казни. Должен быть другой выход, мирный. Верю, настанет время, когда господа будут слушать нас, простых людей. Он тоже чей-то сын, муж и отец. Хороший или плохой, не мне судить, а богу. Мать с отцом, не поймут меня. Они учили терпеть, прощать врагов, быть милосердным. Я – сын своего отца, я – не убийца. – рыдая произнес мужчина, содрогаясь всем телом.