Сергей Редков: Спина фортуны. Ранние рассказы

Тогда пусть еще подождет. Складываю инструменты, переодеваюсь, и бегом на улицу. Туда, где небо, солнце, жизнь…

А вы помните момент своего рождения? Нет? Вот и я не помню. Первые проблески сознания пришли ко мне через три-четыре года после рождения. Из тьмы небытия, словно кадры немого кино, всплывают картины моего детства: вот я в первый раз увидел свои дверцы и стал хлопать ими, как ладонями; вот в меня первый раз вносят шкаф, и я везу его на девятый этаж; а здесь я в первый раз сломался и меня чинят двое рабочих… Простите, я забыл представиться. Я – лифт. Самый обыкновенный грузовой лифт. Я живу в двенадцатиэтажном доме и развожу людей и грузы по этажам. Рядом со мной живёт и работает пассажирский лифт. Раньше она мне нравилась, я даже сделал ей предложение, но все попытки сблизиться потерпели неудачу. С тех пор мы живём параллельно друг другу, и наши шахты ни разу не пересекались. Да и некогда мне заниматься личной жизнью – работы много. Целый день меня вызывают и разъезжают на мне то вверх, то вниз. Особенно бывает тяжело, когда кто-то в доме делает ремонт. Сколько же строительных материалов, мусора, бытовой техники и мебели я перевёз на своём веку! Однажды передо мной поставили трюмо, и я увидел себя в зеркале. Что могу сказать – красавец! Дверцы и стенки обиты благородной древесиной, на полу блестит новенький линолеум, ярко горят лампы в пластмассовых плафонах. Мне бы артистом быть, а не извозчиком!

Но не все смогли оценить мою красоту. Помню мальчишку лет двенадцати; он жил на восьмом этаже и довольно часто залеплял мои кнопки жевательной резинкой. Как же меня это бесило! А когда маленький хулиган достал из кармана зажигалку и попытался расплавить несколько кнопок, моё терпение лопнуло. Я затрясся всем телом и стал хлопать дверцами. От неожиданности мальчик выронил зажигалку из рук и застыл от испуга. Но я уже не мог остановиться: я застрял между этажами и выключил в себе свет. Мальчик заплакал, и кажется, раскаялся в своём поведении. Тогда я включил свет и выпустил его на ближайшем этаже.

Следующий раз я увидел этого мальчика недели через две. Он катался на мне с маленькой девочкой лет одиннадцати, которая недавно переехала в наш дом и жила на втором этаже. Они то спускались на самый нижний этаж, то поднимались до самого верхнего, при этом разговаривая о вещах, которые понятны только детям, но никак не мне – солидному и уважающему себя лифту. Единственное, что я смог узнать из их разговора, что мальчика зовут Дима, а девочку – Катя. Было видно, что Дима и Катя крепко сдружились. И должен заметить, что это благотворно повлияло на мальчика. Он больше никогда не рисовал на моих стенах фломастерами и не лепил ко мне жвачку. И я после этого всегда с радостью возил Диму и Катю, слушая и наслаждаясь их чистыми голосами и беззаботным детским смехом.

Но прошло несколько лет. Дети повзрослели. Дима стал юношей, а Катя – красивой девушкой. Они, по-прежнему, любили кататься на мне с нижнего этажа до верхнего. И пока я медленно поднимался вверх или опускался вниз, они всё время обнимались и целовались. Мне, как лифту, сложно понять, какая в этом радость, но если им нравится, то пусть целуются.

А однажды Катя сказала:

– Хоть бы застрять ненадолго, у меня родители сегодня дома.

– Сейчас сделаем, – сказал Дима и стал давить на все кнопки подряд.

Я не мог понять, куда им нужно, и остановился. Автоматически выключился свет. Что во мне происходило дальше, я не знаю, но через два месяца в меня набились весёлые и пьяные родственники Димы и Кати. Сам Дима был в строгом чёрном костюме, а Катя в воздушном белом платье. Уже через год они ввозили в меня коляску с малышом. А года через три я стал видеть Диму с какими-то подозрительными дамами. А однажды одна из этих дам столкнулась лбом в лоб с Катей. Дама поднималась в квартиру к Диме, а Катя к себе домой. Там они и встретились. Через минуту после того, как я закрыл свои дверцы, послышались гневные крики и звон пощёчин. Не знаю, что там произошло, но Катю я в нашем доме больше не видел. Зато видел много других женщин, которые часто поднимались на этаж к Дмитрию Александровичу, как называла его одна из них. А Дмитрий Александрович всё чаще стал возвращаться с работы слегка «навеселе». Однажды он даже заснул во мне и пролежал на полу всю ночь. А через месяц в меня вбежали врачи скорой помощи. Они хотели подняться на восьмой этаж, но я так разволновался, что во мне перегорела какая-то деталь, и я застрял между этажами вместе с врачами. Приехала бригада ремонтников и починила меня, но врачи опоздали. Они лишь спустили на мне тело и уехали. Дмитрия Александровича после этого я больше никогда не видел. Да и бог с ним, я не о нём сейчас рассказываю. Представляете! После случая с застрявшими врачами, меня хотят заменить! Как же так?! Меня, получается, разберут и увезут на свалку? Неужели мне придётся смириться с тем, что меня больше не будет? Жаль, ведь я был неплохим лифтом.