Виктор Буйвидас - Формула удачи

Я выпучил от удивления глаза и почесал затылок: мол, вот еще незадача… Стало ясно: Ира перегрызла кусачками струны на инструменте.

— Ха-ха-ха! — Детвора в зале дружно засмеялась.

— Технические неполадки, — Я сказал в микрофон, покрывшись липким потом. Но поставил гитару на стул и внушительно добавил: — Тогда я спою бельканто.

Я снова оправил костюм, принял благородную позу: ноги в третьей позиции, руки в «замке» чуть ниже живота… И повернулся на сильный шум слева.

За кулисами Фея лупила балалайкой конферансье, который пытался закрыть занавес. В бой вступили дружинники, Иру кое-как скрутили, но малиновый бархат все равно прошуршал за стулом и спиной выступающего меня. Я ощущал себя, как голый, внезапно залетевший из бани на сцену…

Я скривился, как от зубной боли, открыл пошире рот и громко выкрикнул: — Композитор Страус!.. То есть Штраус…

Зал взорвался от хохота, а я рухнул на подмостки, сбитый с ног злополучной гитарой — это предательская рука Иры через занавес выдернула из-под нее стул. Сверху горе-певца еще и прихлопнуло подставкой с микрофоном.

Зрители совсем обезумели, некоторые катались от смеха по полу…

Я поднялся и страшно сморщился, схватившись за поясницу. Дальше все происходило как в бреду. Я ничего не соображал, просто упорно пытался спасти свое лицо от позора…

— Искусство требует риска, — простонал травмированный я.

— Браво, Витёк!!! Молоток!!! — Мои хулиганистые школьные кореша хлопали руками и топали ногами.

В общем, дальше ничего не помню. Черный провал. Память вырубилась, ведь организм человека заточен на выживание любой ценой. Мой мозг зафиксировал только следующее.

Я вернулся за кулису помятый, но с пестрым букетом астр.

— Это тебе, — Я машинально протянул цветы задиристой Ире. Она сначала собралась показать мне язык, но от неожиданности удивилась и смягчилась.

— За что? Я же тебе все выступление испортила!

— Наоборот. Отличная интермедия получилась.

— А что такое лысый кактус? — Гордая Ира все-таки спросила с издевкой.

— Огурец, — ответил я.

— Ну и гад же ты, Витек! — с ненавистью выпалила Фея. — Все ты знаешь! Все у тебя получается!! Тупая скучища!! Не нужен мне твой веник!!!

— Нет! Не все!!! — Я выкрикнул, схватив ее за локоть. — Я не знаю, как найти в Инете одну фигню.

— Правда? Не загибаешь? — Она посмотрела на меня с подозрительностью шерифа из вестерна.

— Зуб на операцию отдаю! — Я браво чиркнул ногтем по резцу.

— Ладно, пойдем ко мне, неумеха! — Ира сказала покровительственным тоном и полетела вперед, небрежно помахивая букетом. — И чтоб ты делал без меня, Витек?! — Она победно бросила через плечо.

— Ох, и не говори, Попова! — Я, безмерно довольный, притворно-тяжко вздохнул, еле поспевая за длинноногой подружкой…

Влюбилась я поздно. В двадцать пять лет. «Гормоны бесятся, а Германа все нет!» — посмеивалась я сама над собой, пока Светка не познакомила меня с Генри. Он был лидером рок-группы «Рожи». Несерьезная аббревиатура в расшифрованном виде звучала вполне прилично: «Рок-н-ролл жив!»

Лицом, гривой и размерами Генри напоминал Элвиса Пресли, ходил чуть в раскорячку — «моряк в развалочку сошел на берег» — заразительно смеялся и плевал на все, что имело хоть отдаленное отношение к препятствию или проблеме. Рубаха-парень уже тридцать лет жил бессмысленно и празднично, как елка, увешанная вместо игрушек юными красотками.

Матримониальных шансов у меня не было никаких, но тянуло к нему магнитно. И в конце концов я рискнула попробовать прием «Кошмарная наколка». Я неожиданно приклеилась к бас-гитаре Роману (20 лет). Тот запал на меня после первого поощрительного взгляда. В подвальной студии очарованный мальчик посвятил мне хит Робби Уильямса «У моей девочки есть маленькая штучка!»

Мой мачо на секунду отвлекся от поглощения пустой воркотни баскетболистки Милы и посмотрел вопросительно: дескать, что же ты делаешь? Отбиваешь парня у собственной наперсницы Светки, а еще педагог!

Я скорчила глупую физиономию: ничего не знаю — курица хромая. И захохотала громче усилителя. Так у нас и пошло: я не обращала на Генри никакого внимания, а он все чаще хмурил высокий лоб: «Странная баба эта Галя — набросилась на ребенка, как Бобик на ливер, когда рядом испускает флюиды мужик потоварней, то есть я!» Бедная Мила уже была вынуждена запускать коготки в его челюсть и поворачивать мордашку-избушку к себе передом, а к моей спине затылком.