Таня Д. Дэвис - Когда начинается всё самое интересное

«Ужас какой, прямо как на войне», подумала она, с осуждением глядя на щёлкающего камерой Дункана, – у людей горе такое, а он снимает. Вот интересно, если бы у него на глазах кто-нибудь тонул, он бы спасать бросился или продолжал свои картинки щёлкать?»

На обратном пути Дункан сказал, что поведёт машину сам, пристроившись вслед за телевизионщиками. Не раскусив подвоха, Лиза согласилась, и как оказалось, напрасно. На полпути, вместо того, чтобы следовать за машиной ТВ, Дункан лихо свернул на шоссе, ведущее прямо в сторону пылающего леса.

– Ты что делаешь?! Совсем что ли? Там опасно, – тщетно попыталась остановить любителя экстрима Лиза.

– Не бойся, я только несколько кадров поближе сделаю, ты оставайся в машине, я всего на пять минут, не больше.

Ну уж нет, ещё не хватало, чтоб этот дурной ирландец здесь сгорел, потом с неё в Москве за него три шкуры спустят.

Дункан подошёл к горящим деревьям совсем близко, несмотря на страх, Лиза последовала за ним. Они уже собирались вернуться к машине, как сильный порыв ветра в момент перекинул огонь на верхушки ближайших деревьев, и Лиза с Дунканом оказались в самом центре огненной воронки, всё скрывшей в жёлтом угарном дыму. Скорее обратно, но как – стена огня отрезала от шоссе, куда бежать, как спасаться из этого раскалённого ада. Лиза в ужасе застыла, чувствуя, что ещё немного и у неё от жара вспыхнут волосы. Схватив совершенно растерявшуюся Лизу за руку, Дункан рванул в образовавшееся в огненном вихре «окно», и через мгновенье они оказались на берегу малюсенького почти высохшего от жара озерка в центре которого возвышался крохотный островок.

– Вот он, остров спасения, давай туда, – Дункан втащил Лизу на чудом сохранившийся клочок всё ещё покрытой зелёной травой земли.

Пытаясь отдышаться и глядя на полыхающий вокруг лес Лиза поняла, что им не выбраться и ей придётся сгореть заживо как Жанне Д"Арк, и виноват в этом бешеный ирландец, любитель экстрима. Она разрыдалась:

– You fucking idiot, гад, сволочь, всё из-за тебя. Из-за твоего дурацкого упрямства мы сейчас погибнем, сгорим заживо. Ну, что же ты не фотографируешь? Что?! Страшно? Да кто теперь увидит эти твои картинки, из-за которых ты душу дьяволу продал? И сгоришь ты в аду, как самый худший грешник! Только почему я должна вместе с тобой сгореть? Я не хочу, я жить хочу, мне страшно! – от бессилия Лиза начала хлестать рыжего ирландца руками по лицу, колотила в грудь, пока Дункан не схватил её и крепко прижал к себе.

В сильных мужских руках Лиза затихла, интуитивно почувствовав, что нужно сделать, чтобы преодолеть страх перед лицом неизбежной смерти. Если им суждено уйти, то легче уйти вместе, вдвоём не так страшно, и судя по действиям Дункана, он подумал о том же: обнять, прижать, соединиться, проникнуть друг в друга и раствориться, превратившись в одно целое, в туго сплетённый человеческий клубок, пульсирующий в предсмертной любовной судороге. Быстрее, быстрее, быстрее, ещё чуть-чуть, и всё, сейчас они вознесутся… Да! Кончено.

«Никогда не думала, что переход в состояние небытия может быть таким адски-божественным», -Лиза вдруг совершенно чётко поняла, что имел в виду Высоцкий, когда пел о «гибельном восторге». Вот где она сейчас? В аду? В раю? Или всё ещё на этом клочке земли в окружении пылающего леса?

Неожиданно к трескучему звуку лесного пожара присоединился низкий гул, и на спасительный островок упали капли дождя. На самом деле это был вовсе не дождь, а остатки долетавших до земли тонн воды, сброшенных с самолёта пожарной авиации. Очнувшись, Лиза с Дунканом вскочили с земли и бросились сквозь рассеявшийся на какое-то время дым к оставленной на шоссе машине.

По дороге в гостиницу оба сосредоточенно молчали, пытаясь переварить случившееся. И Лизе, и Дункану казалось, что на какое-то время они словно попали в другую параллельную реальность, и теперь, возвратившись обратно, просто не знали, как вести себя друг с другом после произошедшего. Чудом успев на свой ночной рейс, путешественники проспали в самолёте до самой посадки.

Прощание в Шереметьево было кратким: Дункан спешил на стыковочный рейс до Кейптауна, где его ожидал очередной экстремальный проект.

– Прощай, мышь, – с чуть виноватой улыбкой сказал он.

– Почему мышь? – удивилась Лиза.

– Джон Фаулз, «Башня из черного дерева» (The Ebony Tower). Помнишь, почему художник называл Диану мышью, mouse?

Конечно она помнит, The Ebony Tower её любимое произведение. Надо же, какие интересные аналогии.