Галина Криволь - Девочка из пробирки

Иринка умерла ночью на пятый день болезни. Елене и Игорю тогда уже разрешали оставаться в больнице на ночь, и они сидели в коридоре – и он, и она, находясь в состоянии отрешенности и потери связи с реальным миром. К ним вышел врач и сказал, что организм их дочери хоть и крепкий, но с болезнью не справился…

После похорон Иринки с Еленой случилось тяжелое нервное расстройство, она долго лечилась и в больницах и дома. С работы пришлось уйти. Игорь заботился о супруге: возил по врачам, готовил еду и, как ребенка, кормил. Забота о Елене отвлекала Игоря от переживаний, позволила легче справиться с болью от потери единственного ребенка. С Еленой было тяжелее. Она замкнулась в себе, ни с кем не разговаривала и, казалось, не замечала ничего вокруг. Она думала о своей покойной дочери и казнила-казнила себя. Она казнила себя за не сделанную ей в детстве прививку. Но больше всего она казнила себя за то, что продала свои яйцеклетки. Ей казалось, что именно за это она наказана.

С самой первой минуты, когда Елена узнала, что оплодотворение ее яйцеклетки произошло, и что через девять месяцев на свет появится девочка, она не переставала думать о ней – о своей младшей дочери. Глядя на Иринку, она представляла вторую свою девочку: быть может, она похожа на Иринку и у нее такие же большие голубые глаза, вздернутый носик и светлые кудри. Да, наверно так оно и есть. И Елена представляла, как будут любить и лелеять ее. Конечно, она будет жить в богатой семье, не то, что они с Иринкой. Поначалу Елена, как ей казалось, думала о дочке без особого волнения и надеялась, что со временем успокоится и станет реже думать о ней. Но она не переставала думать, теперь на нее стала накатывать тоска и чем дальше – тем больше. Только постоянные заботы об Иринке отвлекали ее от тяжелых мыслей. Но ночами ей некуда было деться – тоска нападала такая, что хотелось кричать. Стараясь не разбудить Игоря, она вставала, шла в ванную и рыдала: «Доченька моя, прости меня, прости, что тебя бросила, кровиночка моя…» – шептала она сквозь слезы.

Когда младшей дочери должно было быть около года, совсем отчаявшись, Елена поехала в клинику, о которой без содрогания не могла вспоминать, в надежде что-нибудь узнать о семье, куда она «продала» свою дочь. Девушка-администратор, выслушав с абсолютным безразличием Елену, которая не смогла сдержаться и разрыдалась, отвела ее в юридический отдел. Юрист – молодая крупная женщина с белыми на концах и черными у корней коротко стрижеными волосами в так плотно обтягивающей ее довольно пышную грудь блузе, что казалось, та вот-вот затрещит по швам, небрежным жестом указала Елене на массивный кожаный диван.

– Елена Сергеевна, вы внимательно прочитали договор перед тем, как его подписать? – обратилась она к Елене, выслушав ее рассказ, прерываемый рыданиями.

Елена кивнула.

– Вы ведь прекрасно знаете, что у донора нет родительских прав на ребенка, а также и то, что донору запрещено требовать информацию о родителях – реципиентах. Поэтому, мой вам совет: обратитесь за психологической помощью к специалисту – можете записаться к нашему психологу. Поверьте, вы не первая, кого волнуют подобные вопросы. Да, иногда у женщин-доноров случаются депрессивные настроения, но, как правило, после двух-трех визитов к психологу все сомнения рассеиваются. Психолог просто поможет вам увидеть ситуацию с другой стороны, вот и все.

Вот так эта женщина убила маленькую надежду, которая теплилась у Елены в душе – надежду найти свою младшую дочь.

После того, как Сергей рассказал Эллине обо всем, о чем услышал от своих родителей о рождении Эллины, Никита Ильич пригласил его отца, Максима, в свой кабинет. Разговор был недолгим: Никита Ильич, едва сдерживая раздражение, посоветовал Максиму вести «взрослые» разговоры при закрытых дверях своей спальни.

– Максим, мы с тобой знакомы с девяностых. Я доверял тебе, может быть больше, чем кому-либо еще. Но обсуждать деликатные стороны моей жизни, неважно, что это твоя супруга – это уж слишком. Я от тебя такого не ожидал.

Затем, глядя куда-то мимо Максима, Никита Ильич сказал, что больше не нуждается в его помощи, поблагодарил за сотрудничество и добавил, что причитающееся вознаграждение ему передаст секретарь.

Максим подрабатывал у Никиты Ильича не ради денег даже, а по старой памяти – когда-то устанавливал ему компьютеры и другую технику в его тогда еще небольшом офисе – с тех пор у них сложились, можно сказать, дружеские отношения, и он не отказывал Никите Ильичу в помощи по обслуживанию техники. Как раз накануне Максим начал работать на новую IT-компанию, свободного времени не оставалось. Поэтому, выйдя из кабинета Никиты Ильича, он облегченно вздохнул. В этой ситуации была единственная неприятная вещь – это стыд и за себя, и за Сергея, и то, что отношения с хорошим человеком, а именно таковым был Никита Ильич для Максима, оказались так нелепо разрушены.