Анна Епишкина - Неоконченный портрет

Макс пожал плечами. Он никогда не задумывался об этом.

– Какие впечатления остались у вас после первого занятия?

– Ну…я не почувствовал особого желания рисовать. Я всегда был далек от искусства, тем более, делать что-то своими руками… Пожалуй, это не по мне. Хотя, тогда мне показалось, возможно, полезным иногда заниматься чем-то подобным. Чтобы отвлечься от повседневных забот.

Макс замолчал.

– Вы упомянули о картине, которая заинтересовала вас. И вы сказали, что почувствовали некую связь между вами и этой картиной. В чем эта связь выражалась?

– Честно говоря, я не знаю, как ответить на этот вопрос, – замялся Макс. – Мне показалось, что на этой картине…что она выражает одиночество.

– А вы чувствуете себя одиноким, мистер Фишер?

– Не знаю. Иногда мне кажется, что все люди в какой-то степени одиноки. Даже те, которые много лет живут в браке, имеют большую семью. Просто в какой-то момент жизни их окружают такие люди, с которыми приятно проводить время, общаться, вместе готовить еду, ложиться спать. Но внутри каждый человек остается один на один со своими мыслями.

– Ваши родители давно в браке?

– Больше тридцати лет.

– Как вы думаете, они чувствуют себя одинокими?

– Не знаю. Я не спрашивал их об этом. Хотя, иногда они замыкаются в себе и могут какое-то время не разговаривать друг с другом. Но это быстро проходит. Каждому бывает необходимым побыть один на один с самим собой.

– Но это же не означает, что они одиноки. Вы не находите это вполне естественным стремлением человека к кратковременному уединению, чтобы поразмыслить над своими проблемами, погрузиться в свое внутреннее я?

Макс пожал плечами. Его не заботили такие подробности о духовных стремлениях людей, тем более, его мало интересовала сама идея погружения в собственное я с какими бы то ни было глубинными целями. Может быть, мыслил он весьма поверхностно, зато практично и в меру реалистично. И это его вполне устраивало.

– Когда вы познакомились с Евой, что именно изменилось в вашей душе, сознании? Изменилось ли ваше мироощущение? – продолжил докапываться доктор Райт.

Макс снова задумался. Сегодня ему приходится думать и копаться в сугробах своей памяти, как никогда раньше. Пожалуй, даже похлеще, чем на выпускном экзамене в университете. Правда, в отличие от экзаменационных вопросов, на этот и подобные ему найти правильный ответ казалось практически невозможным. А существует ли вообще правильный ответ на такой вопрос?

– Ммм…я не думал об этом. Тогда я думал только о Еве, все мои мысли были заняты этой девушкой. Мироощущение и прочая чепуха здесь не при чем.

– То есть, в тот момент Ева стала для вас, не больше, не меньше, целым миром?

– Возможно, – ответил Макс и устало глянул на часы. Прошло уже целых сорок минут. И все это время доктор Райт копался в его сознании, словно шахтер, долбя киркой по горным породам в поисках полезных ископаемых. Только в этом случае полезными ископаемыми, по-видимому, были его, Макса, воспоминания.

– Опишите этот мир, мистер Фишер. Что изменилось? Что радикально поменялось в отличие от того мира, прошлого, без Евы?

– Ну…наверное, радикально не поменялось ничего, – задумчиво произнес Макс. – В том смысле, что все привычные предметы, люди…ну и тому подобное, остались на своих местах.

– Тогда что же изменилось?

– Наверное, я по-другому стал жить. Возможно, иначе стал смотреть на привычные вещи. Как-то ярче все стало, динамичнее… Не знаю, как описать подробнее.

– Мистер Фишер, почему звезда на фоне ночного неба?

Макс удивленно посмотрел на доктора Райта.

– Что? Какая звезда?

– Которую вы нарисовали на первом занятии в качестве задания, данной Евой Адамс.

– Ааа… Вы об этом… Не знаю. Что-то внутреннее заставило меня нарисовать это. Не знаю…не могу объяснить.

– Может быть, вы посмотрели в окно и увидели там звезду в небе?

Макс покачал головой.

– Нет, точно не поэтому. Я, конечно, видел звезды там, в окне, но…не думаю, что это была главная причина. Говорю вам, что-то изнутри будто управляло моей рукой. Хотя…сейчас уже точно не вспомню.

– Ну ладно, хорошо… Когда вы рисовали эту картину, вы думали о Еве Адамс? Или о себе?

Макс замялся.

– Как я говорил уже, сейчас сложно вспомнить, о чем я думал почти полгода назад. Наверное, я думал о нас обоих.

– Тогда, почему нарисовали только одну звезду, а не две? Логичнее ведь было изобразить две звезды, олицетворяющие вас обоих.