Михаил Земсков - Сектант

– Ты трусишка? – Рассмеялась Соня. Я молча усмехнулся.

– Я тоже трусишка. – Легко призналась она. – Больше всего боюсь, чтобы обо мне плохо не подумали. Самый отвратительный повод для страха, не правда?

– Есть еще змеи, мыши, пауки и тараканы. Они тоже отвратительны, – усмехнулся я.

Соня улыбнулась, спрыгнула с перил, и мы снова неторопливым шагом пошли по одной из аллей. Я осторожно стряхнул с ее брюк оставшуюся от перил белую известку. Потом мы приятно и легко болтали о самых разных мелочах. Я хотел взять Соню за руку, но в эту секунду зазвонил мой телефон. На дисплее – номер Виталика. Я принял звонок:

– Привет.

– Привет. Как дела?

– В порядке. Я сейчас занят…

– Понял. Я хотел тебе сказать, что мы послезавтра договариваемся встретиться с Давидом по поводу поездки в Казахстан за евангелием. Так что если хочешь – можешь присоединиться.

– Я же тебе уже сказал по этому поводу…

– Ладно, не буду отвлекать, – Виталик повесил трубку.

Несколько минут мы с Соней идем молча. Потом Соня поворачивается ко мне и смотрит в глаза.

– Слушай, у тебя в семье ничего не произошло?

Свинцовый шар в одну секунду подкатил к горлу.

– В каком смысле «что-то произошло»?

– У тебя в глазах напряжение, как будто что-то не так в жизни.

Я сразу почувствовал неуверенность. Как она могла догадаться? Пожав плечами, я выдавил из себя улыбку и тихо ответил:

– Нет, все в порядке…

Соня тоже улыбнулась.

Легкая и непринужденная атмосфера нашего разговора улетучилась.

– Кем ты работаешь? – После натянутой паузы скучным голосом спросила Соня.

– Моделью, – так же скучно ответил я.

– Для сборки? – Рассмеялась она.

– Ага… Меня фотографируют, снимают в роликах. Я хожу, стою, сижу – рекламирую одежду или что-нибудь еще.

– Ни фига себе! Это же наверное так интересно!

– Ну-у… Да… – Уныло протянул я.

– Поездки, съемки, приемы, вечеринки… – С деланным восторгом проговорила Соня. Невозможно было понять, говорила она искренне или издевалась.

– Ну-у… Да… – Повторил я.

– Расскажи о своей работе!

Я промямлил что-то невразумительное.

– Не стесняйся! У тебя же наверное очень интересная жизнь.

Мне не хотелось ее разочаровывать, но я совершенно не знал, о чем рассказывать. Наверное поэтому вдруг брякнул:

– Поехали на поиски Евангелия от Иоанна…

Так получилось, что из-за того, что мне нечем было заинтересовать девушку (ни собственной персоной, ни потерянной работой, ни чем-либо еще) во время первого с ней свидания, я ввязался в последующие драматические события.

«Если вы ищете способы расширения или изменения своего сознания, то самым ценным и уникальным опытом для вас будет нахождение рядом со смертью. Это может быть ваша смерть, или смерть другого человека», – говорил Давид. – «Просто смерть. Банальная бытовая смерть в чистом виде, без прикрас, без каких-либо эстетических или мифологических ассоциаций. Окружите себя смертью на некоторое время. Есть три способа познания Бога – через зрение – янтра, через слух – мантра и через чувства и ощущения – тантра. Путь через ощущения – самый быстрый, а секс и смерть дают нам самые сильные ощущения в этой жизни. И если мы выбираем тантрический путь к Богу – то секс и смерть являются самыми эффективными инструментами на этом пути».

«В убийстве грех на самом деле не в совершаемом действии. Допустим, убил ты человека, душа покинула оболочку тела, освободилась. Для убитого это может быть как хорошо – если он успел реализовать свое предназначение в жизни, так и плохо – если не успел. Точнее, плохим это даже не может быть, так как не успел сейчас, успеет в следующем воплощении – ничего страшного. Грех находится только в самой эмоции, с которой совершается убийство. Потому что оно всегда совершается с негативной, греховной эмоцией – из ненависти, из алчности, из страха…»

Следующим вечером Виталик, Соня и я пришли на лекцию Давида в клуб культурного досуга «Дубрава», находившийся в подвале жилого дома. Мы опоздали минут на десять, и в тесном актовом зале свободных мест для нас уже не нашлось – даже в проходе между рядами. Несмотря на это Виталик сумел протиснуться куда-то вперед и примоститься у ног молодого белобрысого паренька, сидевшего на стуле в проходе между рядами. Мы с Соней остались стоять, прислонившись к стене около входа.

На сцене за столом сидел мужчина лет сорока пяти. Короткие темные волосы с проседью, слишком редкие спереди и слишком густые по бокам. Из-за грубоватых черт лица и сероватой кожи его скорее можно было представить работающим на колхозном поле или в шахте, нежели читающим лекции со сцены. Когда мы вошли в зал, он бросил на нас равнодушный взгляд, который потом задержался на мне. «Узнал по каким-нибудь рекламным роликам», – подумал я.