Анатолий Маскаев - Путешествие поневоле. Леший

Покормив женщину и поев сам, занялся делами.

– Леший… мне теперь так и звать тебя все время?

– Так и зови.

– А имя есть у тебя?

– Зачем тебе, поправишься и вернешься в свой Питер и забудешь меня, так что и имя ни к чему.

– Такого, как ты, не забудешь никогда, ты мне жизнь два раз спас, да и сейчас ее спасаешь.

Леший понял, что второй раз она думала о медведе.

– Судьба нас с тобой вместе свела, ну она и разведет, у каждого из нас жизнь своя.

Ирина внимательно посмотрела на него и промолчала.

Леший принес ей на топчан приемник.

– Вот радио можешь послушать, все веселее будет, дум меньше плохих.

– Зачем, мне здесь не скучно, а думы…

– Я думаю о том, что жизнь повернулась вспять, нет у меня больше жениха, и работы тоже нет, и жилья нет.

– Почему жилья нет?

– Так ведь приезжая я в Питере, жилье снимала, сейчас его хозяйка другим сдаст, стервозная она баба.

– Откуда же ты приехала?

– А, местная я почти, с юга Красноярского края, с деревни глухой.

– Сначала в Москву поехала, потом подруга в Питер переманила.

Леший вспомнил ее паспорт, регистрация была питерская, а вот рождение и верно здешнее.

– Не переживай, поправишься и все образуется.

– Что образуется, снова по новой все начинать.

– Значит по новой начнешь, молодая еще, замуж выйдешь.

– Замуж… за кого, за Ваньку какого-нибудь деревенского.

– В Москве и Питере мы даром никому не нужны.

– Сашка вот, такой телок попался, надо было сразу замуж за него и дать ему все, что он хотел, а я дура конфетно-цветочного романа захотела, и до свадьбы без постели.

– Может именно за это он тебя и полюбил.

– Может, не знаю, бизнесмен он хороший, а с женщиной теряется.

– А ты его, похоже, и не любила?

Ирина посмотрела на него.

– Ты прав, не любила, по расчету замуж шла, не мужик он, тряпка.

– Зато любил, в жизни разные мужики бывают, вроде с виду тряпка, а на деле мужиком оказываются.

– Леший, вылечи меня, подними на ноги… пожалуйста…

В ее глазах стояла мольба.

– Вылечу.

– А ты просто так не лежи, старайся мышцы ног напрягать, давай пока еще раз массаж сделаю, а на ночь еще.

Ирина откинула с себя одеяло.

Леший в течении двадцати минут массировал ей ноги.

К концу августа Ирина уже могла двигать ногами, сгинать их.

Вставать самостоятельно ей Леший пока не давал, берег ее позвоночник, но садиться ненадолго она уже могла сама.

К концу первой декады сентября неожиданно лег снег после продолжительного ненастья с моросящим холодным дождем.

Сегодня Ирина впервые самостоятельно встала на ноги.

Сделав два неуверенных шага завалилась на топчан.

– Леший миленький, я пошла, пошла…

– Дорогой мой, спасибо тебе за все, за терпение твое, за умение, за заботу обо мне.

– Ну вот наговорила, расхвалила, да все нормально, рад, что у нас все получилось.

Спали они все так же вместе на одном топчане.

Хотел разобрать стол и вместо него временно соорудить второй топчан.

– Леший, зачем, тебе противно спать рядом со мной?

– Нет, Ирина, не противно, просто боюсь случайно задеть твой позвоночник.

– Как ты его можешь задеть, если я на спине сплю.

Леший молчал.

– Ага, я поняла, это то, о чем ты мне тогда в бане сказал, здоровый и мужик.

– Леший, не надо другой топчан, мне страшно одной.

– Хорошо.

Прошла еще одна неделя, Ирина уже ходила самостоятельно по зимовью.

Она старалась хоть в чем-то помочь Лешему, мыла посуду, готовила кое-что из еды, даже раз постирала, сидя на полке в бане.

В бане он ее мыл каждую неделю, не считая ежедневных подмываний.

Теперь, когда Ирина встала на ноги, все это она могла делать сама.

Снег выпавший в начале сентября растаял, но зато здорово стало подмораживать, небо прояснилось.

Леший делал запасы на зиму, собирая калину, рябину, клюкву.

Готовил силки на зайцев, сплел несколько морд, которые ставил в реке ежедневно.

Рыба была.

Запасы на зиму обнадеживали.

В схроне, в плотной герметичной упаковке лежали не тронутыми два мешка муки, и три мешка разных круп, мешок соли, мешок сахара.

Привезенный бензин добавил к своим первым запасам.

Патронов для карабина было тоже с избытком.

Мясо, рыба насолена и засушена, возле печки стоял мешок кедровых орехов.

Теперь предстояло решать вопрос с Ириной.

Каким-то образом ее следовало переправлять в один из поселков, то ли в Эконду, до которого по прямой было чуть больше ста километров, то ли в Туру, до которого было вдвое больше, это если напрямую, а рекой, то и в четверо.