Денис Ленский - Алгоритмы, или Ошибка в коде. Концептуальная фантазия

Журналист заглянул Программисту через плечо и чертыхнулся:

– Никак не привыкну к этой чёртовой книженции. От неё одни неприятности.

Программист рассмеялся.

– Цитатник тем и хорош, что он всегда под рукой. Ну, разве сейчас скажешь лучше Булгалкова? Короче, Никитос, не заговаривай мне зубы. Говори прямо, будем доигрывать партию, или сдаёшься?

– Ну, шо таки сразу «сдаёшься»? Может, мы как-нибудь иначе договоримся?

– Никита, ты великолепен, – улыбнулся Психолог. – А тебе, Лёха, в любом случае его не обыграть. Он таки выкрутится. Одесская национальная шахматная школа, не так ли, товарищ Голубович?

Никита родился в Одессе. Его отец, известный на всю страну партийный и государственный деятель, был очень требователен к единственному сыну и всегда держал его в ежовых рукавицах. Зато мать, несмотря на то, что она имела педагогическое образование и работала учительницей, компенсировала отцовскую строгость безмерным попустительством. Втайне от мужа она с самого младенчества баловала своё любимое чадо. Когда отца перевели из Одессы в Ленинград, юный пионер Никита учился в третьем классе.

Посчитав, что звучная еврейская фамилия отца в сложившихся тогда неоднозначных обстоятельствах может оказать мальчику медвежью услугу, родители решили сменить её на фамилию матери. Они посчитали, что Никита сможет лучше адаптироваться в новой школе, если его изначально не будут воспринимать как «сына того самого». Так в классе, где учились будущие Программист и Психолог, появился новый ученик Никита Голубев.

После нескольких мальчишеских разборок с «одесситом», так окрестили новичка в классе, будущие неразлучные друзья нашли между собой общий язык. С тех пор никаких секретов между ними не было, и они частенько, подтрунивая друг над другом, придумывали себе разные безобидные прозвища. Зная о сложных манипуляциях с еврейской фамилией Журналиста, они иногда дразнили своего приятеля, называя его в шутку «товарищем Голубовичем». Тот не обижался. В его крови был намешан такой генетический коктейль, что любая попытка разобраться в хитросплетениях его генеалогического древа оказалась бы напрасной тратой времени.

В роду у Никитоса были евреи и украинцы, русские и армяне. Какой-то из его дедушек был греком. Всевозможные дяди и тёти, двоюродные и троюродные братья и сёстры, с которыми родители всегда поддерживали тесные родственные отношения, часто гостили у них в Ленинграде, и так же часто принимали Никиту с кем-то из родителей у себя дома. Каждый из них внёс определённую лепту в его воспитание. Возможно, именно это и стало одной из причин противоречивости его характера. С одной стороны, он всегда был душой компании и с любым человеком умел найти общий язык, но с другой стороны, мог иногда погорячиться и наговорить лишнего. Однако обижаться на него было невозможно. Каким-то непостижимым образом ему удавалось вовремя включить своё обаяние, и все обиды тут же улетучивались.

Приятелей и знакомых у него было не счесть, но настоящими друзьями, на которых всегда можно было положиться, он считал братьев Ковалёвых и семью Сидоренко – Психолога и его жену Марину.

Он был великим спорщиком, причем мог спорить по любому поводу. Если Портос у великого Дюма говорил: «Я дерусь, потому… что я дерусь!» – то Никитосу смело можно было приписывать девиз «Я спорю, потому… что я спорю!». Иногда он увлекался настолько, что начинал противоречить самому себе, не замечая этого. Но больше всего он любил поспорить с Психологом, который своей невозмутимостью ещё сильнее его раззадоривал. В их постоянных взаимных перепалках, которые можно было назвать дуэлью эрудита со скептиком, Программисту приходилось выступать либо в роли секунданта, либо мирового судьи.

– Таки да, товарищ Сидоренко, – весело ответил Журналист. – Приходится крутиться. Реальность такова, как ты любишь повторять.

– А что, разве я часто так говорю? – удивился Психолог. – Не замечал…

– Естественно, не замечал, – усмехнулся Журналист. – Ты ж у нас кандидат противоестественных наук, отец Захарий. Матушке Марине, кстати, большое сенкью вери мач за пироги. Мастерица.

– Передам. А почему это ты психологическую науку назвал противоестественной?

– А что в ней естественного? Ковалёвы – технари, представители точных или естественных наук. А всякие социологи и прочие психологи изучают то, что невозможно взять в руки и как следует пощупать. Полуэкт в этом отношении прав: никто ещё не придумал, как измерить… ну, к примеру…