Владимир Дараган - Марсиане

– Это и было сделано в один день! – уверенное сказала Кристина, идя вдоль стены. – Они жили счастливо и умерли в один день, чтобы жить еще счастливее!

– Это как? – спросил Анри. – Неужели…

– Да, это сделали те, кто потом улетел к нам. А они остались на своей любимой планете. Они не хотели улетать. Их тела, вернее, их материальные остатки, в этом коридоре, а их сознание, их воспоминания объединились и живут отдельно в виртуальном мире. Где хранится этот мир, я не знаю. Может, ветер носит их мысли, может, песок хранит их воспоминания. Нам этого сейчас не понять, они опередили нас на миллионы лет. Но я знаю точно, что они живы, что они мыслят и чувствуют, и они будут жить, пока будет жива их планета. И мы тут лишние. Нам показали это, чтобы мы ушли. Но ведь люди такие подлые существа. Они непременно захотят исследовать этот коридор, а этого допустить нельзя. Иштван, мы можем что-то сделать?

Ты скажешь, что так возвышенно люди не говорят. И будешь прав. Это я приукрасил, конечно. Но смысл донес. Если тебе нужна правда жизни, то надо в ее речь вставить ругательства. Но ты не вставляй. Иштван промолчал тогда. Но когда мы выбрались наружу, он открыл свой рюкзак.

Потом мы стояли на стенке кратера и смотрели, как опускается пыль от взрыва. У запасливого Иштвана все было с собой.

– Я направленными взрывами еще в детстве интересовался, – сказал Иштван. – Теперь все, этот вход никто не найдет без подсказки, а ведь мы будем молчать?

Ответ был очевиден, мы просто промолчали в знак согласия.

Стас замолчал, встал, подошел к окну и добавил:

Ну вот, писатель, это еще один рассказик в твою марсианскую коллекцию. Теперь я могу об этом говорить. Оказалось, что к «автобусу» давно подвесили маяк, и уже наутро начальники на станции знали об этом кратере. Теперь над входом в колумбарий тоже стоит металлическая будка. Одно утешает, что материалы оттуда не публикуют в открытом доступе. У меня сначала было разрешение знакомиться с отчетами, и я с удивлением прочитал, что там находится простое марсианское кладбище. Ну и пусть так считают!

Я сидел в редакции и думал о Стасе. Передо мной лежали два рассказа, где описывались его главные приключения на Марсе. Истории казались законченными, но я чувствовал, что продолжение обязательно последует. И на Марсе, и на Земле. Когда мы с ним расставались месяц назад, он долго мялся, хотел что-то рассказать, потом махнул рукой и сказал, что пока хватит. Я ему звонил раз в неделю, но с каждым звонком он все больше замыкался в себе, вяло говорил, что устал, плохо себя чувствует, и у него нет пока желания продолжать наши беседы. Я позвонил Майку, его приятелю по станции, чтобы узнать о здоровье моего «марсианина». Майк был не в курсе, обещал узнать. Свое обещание он выполнил через два дня. Позвонил мне сегодня утром и сказал, что был у Стаса и ему очень плохо. К врачам он ходить не хочет, а с его сердцем он может умереть в любую минуту.

– Ему надо в госпитале полежать недельку, – сказал Майк. – Там его проверят, сосуды прочистят, стимулятор поставят… А он ничего не хочет. Он умереть хочет. Бред какой-то! Все, кто первым был в туннеле, хотят умереть. Я Кристине написал и Нэнси.

– Кто такая Нэнси? – спросил я.

– Его виртуальная любовь из Канады. Они переписывались, когда он на Марсе был.

– А почему они сейчас не вместе?

Майк замолчал. Я видел на экране, как он, потупив глаза, пытается найти подходящие слова, чтобы сказать что-нибудь вежливое, но при этом ничего не сказать. Его большое черное лицо даже покрылось испариной. Я не стал его мучить, поблагодарил, попрощался и нажал кнопку отбоя.

– Тебе надо с ним встретиться, – сказала Вера. – Я полечу с тобой. У меня второе образование – психология, и вообще я знаю, как с ними надо разговаривать.

Вера – это наша самая любимая сотрудница. Она универсал, умеет делать все, что нужно нашей редакции. Появилась она у нас год назад, сказала, что работала в какой-то космической фирме, знает технический жаргон, и ее интересуют психология отношений между людьми в космосе. Она готова писать статьи на любые космические темы, редактировать наши колонки и вообще быть всем полезной, не лезть в чужие дела и не пытаться делать карьеру. Для нашего журнала она оказалась просто находкой. Она и вправду разбиралась в плазменных двигателях, в космических ботанических садах, знала марки марсианских вездеходов и устройство скафандров. У нее было хобби – она собирала картотеку всех, кто побывал в дальнем космосе. Она искренне переживала, если видела неустроенность парней, отдавших космосу свои лучшие годы, пыталась организовать что-то вроде общества или клуба бывших космонавтов, но почему-то постоянно встречалась с сопротивлением то официальных лиц, то самих ребят, вернувшихся из космического ада. Несмотря на это, она не теряла оптимизма, ее картотека постоянно пополнялась, и она, как могла, помогала всем, кто к ней обращался. Сейчас Вера сидела рядом со мной, худенькая, в потертых джинсах и мужской клетчатой рубашке. Она обожала моду конца прошлого века, ее гардероб почти не менялся. Менялись только цвет клеток на рубашках и цвет ее волос. Сегодня она была блондинкой.