Людвиг Вильдт - Большая игра в рукаве Ориона. Роман первый - Неизвестная сигнатура

Фразу запомнили, а девушку нет. Или запомнили, но не очень. Наверное потому, что почти сразу её лицо и фигуру скрыли какие-то люди, по-видимому, её земляки. Но Хубертус запомнил каждую черточку на её лице и океан голубых глаз. Много раз он задавал себе вопрос, почему медиа тиражировали выступления других людей, вставших вокруг неё. Всем известно, что медиа редко упускают выгодную картинку.

Короче говоря, выходило так, что кучка ненормальных сапиенс, не понимая своего счастья, требовала вернуть их во тьму неомонархического, неофеодального мира. Именно так выглядела политическая система Империи Сапиенс во всех учебных играх и пособиях в пространствах прогрессивного Альянса.

Самое скверное, что среди людей, сделавших после белокурой бестии заявления на камеры, были женщины и дети, а у сапиенс рудимент такого общественного института, как семья, всё ещё существовал в совсем архаичном виде. Это с точки зрения нормального, современного человека. Личные привязанности всё ещё их больное место. Эта разновидность человека всё ещё недостаточно индивидуальна. И это делает сапиенс ещё более уязвимыми, чем они есть.

– Я, оберлейтенант Имперского флота, капитан рейдера «Серебряная Тень», Франц фон Кассель, именем Герцога Остзейского, гарантирую права этих людей, – сказал тогда этот чёртов остзеец перед камерами, поднимая свою руку в латной перчатке в знак того, что он принимает на себя всю ответственность за принятое решение и его последствия.

Теперь появлялась проблема не только отмены сделки, имевшей в информационном пространстве Альянса идеологическую подоплёку, но и необходимость нейтральному до сих пор Ганзейскому Союзу принять одну из сторон противников намечавшегося конфликта.

Дон Фернандо Мигель Спарта, «преданный слуга народа», просчитал всё сразу и просто поднял обе руки, как представитель Альянса, «отпуская» щекотливую ситуацию.

Зачем Мариано Франциско сделал то, что он сделал, осталось загадкой для Хубертуса до сих пор. Но опрометчивый шаг был совершён.

– Ганзейский Союз требует подтверждения сделки, – вдруг громко произнёс целый адмирал Ганзы, дон Мариано, оказавшись один на один перед камерами журналистов с остзейским оберлейтенантом.

Фон Кассель махнул рукой и остзейский эскорт в тяжёлых, чёрно-белых имперских доспехах, взяв на изготовку стрелковое оружие ближнего боя, спрятал за своими спинами людей, просивших убежища.

– Именем Герцога! – сказал фон Кассель, – Эти люди подданные Империи Сапиенс и заявили о своём желании сохранить подданство и гражданство.

– Ганзейский Союз возражает и требует признать сделку, – повторил дон Мариано бескомпромиссным голосом.

– Ганзейский Союз требует принуждать людей к смене видовой принадлежности? – рассмеялся фон Кассель. – А этот человек, представляющий в Ганзе Альянс, – продолжал он, обращаясь к на всё готовым акулам пера, – нарушил принцип дипломатического невмешательства и потерял честь. – Какой же ты террис, – сказал дону Мариано остзеец, – если тащишь в свой счастливый мир людей против их воли? Ты, сверхчеловек, любишь деньги больше ганзейцев?

Это было больно. Больно для дона Франциско, ощущавшим себя в Ганзе и так совсем чужим.

– Я следую интересам Ганзы, какие бы они ни были, – пробовал настаивать Мариано.

Это была ошибка.

– Ты лжёшь, – громко, минуя обращение на «Вы» к официальному лицу, сказал остзейский офицер, – это и ребёнку понятно. У тебя ведь какие-то личные причины, не так ли? – развил фон Кассель тему любви дона Франциско к деньгам.

Дон Мариано не сдержал себя и это стало самой его большой ошибкой в тот вечер.

– Я вызываю тебя, – почти прокричал он в ответ чертову адьютанту герцога, – если ты не заберёшь свои слова обратно!

Но забрать слова вообще невозможно, а в ситуации, когда на тебя ещё и смотрят сотни глаз?

Хубертус прекрасно видел, что остзеец пользуется тем, что дон Франциско вышел из себя и уже не понимал, что он говорит. Остзейский офицер спокойно повышал градус конфликта дальше.

– Do estu!* – ответил дон Мариано, начиная боевые метаморфозы.

Фон Кассель недипломатично ухмыльнулся и вытащил спаду, она вспыхнула разрядами. Он сделал несколько взмахов, расчищая от людей место возможной дуэли, и провоцируя далее своего соперника:

– Если ты представляешь Ганзу, дерись, как ганзеец, – сказал Франц фон Кассель, взмахнув спадой у самых глаз терриса – Не пугай детей, не превращайся в жабу.