Вячеслав Симонов - Вояж «Шатт эль-Басры» (второе издание). Эпизоды из морской жизни

Минуты пролетают быстро. Так же быстро и светлеет вокруг. Уже слышатся незнакомые голоса птиц. Нам потом рассказывали иракцы, что это пение начинают попугайчики, которых много живёт в кронах пальм. Когда стало достаточно светло, я вооружился биноклем и стал рассматривать ближайший о нас домик на берегу реки. Простое в архитектурном стиле одноэтажное строение прямоугольной формы. Небольшие размеры – приблизительно 15 на 8 метров. Сделано из камня. Покрашено в жёлтый цвет. Большая, красивая и высокая входная дверь расположена по центру длинной стены и выводит на берег реки. До воды не более 10 метров. В реку можно войти по четырём каменным ступеням. Почти вертикальный берег до кромки воды обложен бутовым камнем. Высота кладки, видимо, препятствует в моменты прилива попаданию воды на участок хозяина дома. В 20 метрах от дома в реку ведёт протока шириной около пяти метров. Она тоже с обеих сторон покрыта бутовой кладкой. В эту протоку можно войти на лодке. Она, вероятно, приведёт к участкам других хозяев.

Крыша дома плоская и огорожена кирпичной кладкой. Кладка не сплошная, а с просветами. Высота её около метра. На крыше в летнее время года, на мой взгляд, можно отдыхать, спать и проводить свободное время. Возле дома есть несколько фруктовых деревьев. Финиковые пальмы подступают к самой реке и весь дом как бы спрятан за стволами этих деревьев. Чуть позже начинают появляться лодки на реке. Управляются они очень умело единственным веслом. Их хозяева в такой ранний час уже спешат куда-то. Выходят лодки на речной простор из таких вот каналов, который расположен у описанного выше дома.

Подъём команды объявил как обычно в 07.00. Когда команда закончила кушать и некоторые члены экипажа появились на палубе, к борту стала медленно приближаться одна из лодок. В ней находились старый худощавый араб и очень худая девочка. Я принял её за внучку старого араба. Свою длинную и узкую лодку араб, учитывая значительное течение реки, умело подвёл почти к борту судна. Удерживаться ему на одном месте было трудно. И с крыла ходового мостика я попросил ребят бросить им какой-нибудь кончик, чтобы араб не мучился с управлением лодкой. Брошенный ему фал он нигде не закрепил, а держал его в руке. Его мимолётный взгляд, направленный в мою сторону, выражал благодарность. Он стал смелее. Медленно поднялся со своего сидения на корме. Но стоять в лодке ему тоже было трудно. Она не имела почти никакой остойчивости. Но он всё-таки попытался стоять, держась свободной рукой за штормовой полупортик в фальшборте. Что-то говорил и всё показывал ребятам на худую девочку в длинном чёрном одеянии, которая сидела в носу лодки.

Её бледное, худое, скорбное лицо и серые грязные длинные пряди волос вызывали только жалость. Ребята на палубе, желая покормить её в салоне, стали приглашать её подняться на борт судна. Спустили даже часть штормтрапа, который был закреплён на фальшборте для лоцмана. Я некоторое время отсутствовал на крыле, отвечая на телефонный звонок вахтенного механика. А когда появился вновь, то увидел, что девочка уже держалась руками за балясины штормтрапа и пыталась как-то встать на эти балясины. Но у неё ничего не получалось. Не было сил и умения. А по этим балясинам нужно было ещё метра три подниматься до верхней кромки фальшборта. С крыла мостика я немедленно приказал прекратить эти попытки и убрать штормтрап на палубу.

Мои догадки в тот момент подтвердились в дальнейшем, когда я беседовал с некоторыми иракцами и рассказывал им об этой первой встрече на реке. По их рассказам, старый араб мог быть сутенёром и думал, что на этом судне можно хоть что-то заработать. Поэтому и пытался высадить девочку на судно. Мне оставалось только всё это объяснить ребятам на палубе и попросить их, чтобы они принесли пару хороших бутербродов из салона и пару кусков хозяйственного мыла взяли у боцмана. Когда всё это было выполнено, и пакет с нашим маленьким презентом был спущен в лодку, араб не сразу отошёл от борта. Он сел на своё место и стал медленно перебирать и рассматривать содержимое пакета. Развернул бумагу и понюхал бутерброды. Затем также аккуратно снова завернул их в бумагу. Проверил на запах и куски хозяйственного мыла. Пару кусков туалетного мыла он нюхал дольше обычного. Когда всё опять было сложено в пакет, он убрал его куда-то себе под сидение. Что он думал в этот момент? Может о своём неудачно начатом дне. Или, наоборот, хоть о какой-то подачке с этого неизвестного судна.