А.Ча.гин - Книgа Х. Или Удивительный рассказ о природе Ментальности и Подобии всего сущего

Да, «на недельку, до второго, я уеду в Комарово» – это про здешние красоты. Этот шлягер, в свое время, скомкал образ творческой столицы СССР, о которой ранее говорили только с придыханием. А как иначе, ведь раньше здесь жили только выдающиеся поэты, писатели, композиторы, придавшие Комарово богемный статус.

Сегодня в Комарово живет поэт Владимир Шали, мой друг.

Не волнуйтесь, это не скучный рассказ из цикла «Жизнь замечательных людей», хотя судьба Владимира достойна и более серьезного исследования, чем эта маленькая повесть о натуральной жизни с легким налетом магии.

Как у доброго сказочника Евгения Шварца, который тоже бродил по этим дорожкам.

Володя позвонил мне, и пригласил приехать. У него вышла новая книжка, и он явно хотел похвастаться. И было чем, сегодня само книгоиздание дышит на ладан, а произведения даже гениальных поэтов и писателей, не пишущих детективы или хотя бы «фэнтези», выходят с большим скрипом. Я не ропщу, кое-что все-таки появляется и, дай Бог, будет появляться, но ничего не попишешь – рынок! Один сплошной базар. Сами знаете какая на базаре поэзия!

Короче говоря, вместе с Константином Леонидовичем, нашим третьим компаньоном задушевных бесед и споров, мы отправились в поход к Шали.

Были счастливые времена, когда я отправлялся в настоящий поход с тяжеленным рюкзаком по лесам и долам в направлении Зеленогорска на переполненной электричке, но сегодня мы путешествовали на комфортабельном автомобиле. Костя Балыбин по роду службы занимался прикладной политикой, и мы всю дорогу проговорили о нелегкой судьбе России и роли ритуальной демократии в жизни обывателя. Константин Леонидович недавно вернулся из Абхазии, где искусно охлаждал горячие головы и умело подогревал стремление этого благородного народа к спокойной жизни. Между прочим, Костя привез мне настоящую кавказскую аджику и мешок лимонов, которые, как он сказал, срывал с дерева сам. Таких ароматных лимонов и такой жгучей аджики я не едал никогда, это правда. Интересно, какими же окольными путями до наших магазинов доходят абхазские дары природы?

Само собой, наш поэт жил в знаменитом Доме творчества писателей, который оказался художественной композицией, состоящей из типичной финской дачи времен Маннергейма, дома в стиле бытового конструктивизма времен Каменского и здания из стекла и бетона «а-ля Нимейер», со свободным входом и выходом. Вот так, запросто, мы проникли в святая святых творческой кухни всей России. Эклектика ансамбля, по всей видимости, не мешала, а помогала творческим людям писать во всех жанрах, что нам и демонстрировал, прежде всего, Шали, из-под пера которого выходят философские труды, прозаические и исторические произведения и, конечно, стихи и поэмы.

А мы с Костей все это читаем, да нахваливаем.

На дворе великого Дома было пустынно, веселой гурьбы писателей не наблюдалось, Володя здесь жил один. Вообще один!

С прекращением выплат членам Союза писателей за здорово живешь, таланты, видимо, иссякли или занялись какими-то другими, не требующими никаких талантов делами. В общем, в пустых темных коридорах мы все-таки нашли Шали, обнялись, и наперебой, не слушая друг друга, стали обмениваться новостями. Жизнь в Доме Творчества вновь закипела!

Но что нам этот дом, даже с его богатыми литературными традициями и великими призраками, мы спустились по сосновой просеке к морю, и расположились в прибрежном ресторане на открытой площадке.

Красота!

Наше северное море – карикатура южных… волн. Но сейчас я понял, почему это место так тянуло писателей и поэтов – пиши шедевры вширь и вволю. Что, собственно, Володя Шали и делал.

Мы с Костей ознакомились с новыми книгами нашего поэта, попили кофе с изумительными пирожными (где они их тут делают?), поговорили за жизнь. Это «за жизнь», в разговоре с людьми, которых искренне уважаешь и которым доверяешь, может длиться бесконечно. Случалось?

Кончился кофе, съедены пирожные, а уходить не хотелось.

Вечерело, солнце, проследовав над заливом, коснулось сосен и окрасило верхушки дерев багровым отсветом. На берег опустились синие тени и дунул прохладный ветерок.

А наш разговор уносил нас все дальше и дальше…

Володя говорил о жрецах древнего Египта, Костя об исторических тайнах Петербурга. А я, от равномерного плеска волн и убаюкивающего шума сосен на ветру, впал в прострацию.

Да-да, я слушаю, Петербург, Египет, поэзия, проза…

Площадка ресторана постепенно заполнялась народом – время вечернего моциона у светской публики. Зажглись китайские фонарики по периметру, сразу замкнув пространство террасы и скрыв за полосой света море.