Самира Курмангалиева - Хроники диких котов – 2

«Чтобы скрыть свой запах и испражниться»», – догадалась Мурка и невольно зашипела. Какая она трусиха, раз боится рассказать правду о своих походах!

– Мурка? – как гром среди ясного неба негромко окликнул ее чей-то голос.

Кошка обернулась. Над ней стоял Чернозем, кот с желтыми глазами, в полоску, коричневый с белым. Он раньше возглавлял горную стаю, которая соединилась с Барсиком, Карлом, Муркой и их друзьями. Он в недоумении глядел в ее оливковые глаза.

– Почему ты шипела? – задал огромный пушистый кот свой вопрос.

– Я? – растерянно спросила она. – Я просто вспомнила Трехцветку и разозлилась.

Кот надкусил нижнюю губу:

– И все же это очень странно с твоей стороны. Ты легко ранима, но умна и спокойна, – с этими словами он указал своим хвостом на объедки. – Убери, пожалуйста, объедки. Никто не хочет наступать на грачиные перья, верно?

– Да, конечно! – ответила Мурка и с этими словами пошла к Грязной полянке, где коты также закапывали объедки.

Неся в зубах птичьи перья и кусочки дичи, она перешла через кусты земляники, и сразу же ей в нос ударил запах экскрементов. Стараясь как можно меньше дышать, Мурка выкопала в чистом местечке небольшую ямку. Вдруг из-за кустов выпорхнул скворец. Мурка повернула голову на источник шума и краем глаза увидела антрацитовый гладкий хвост.

«Чернышка!»

Бросив в ямку объедки, она подбежала к кошке.

– Чернышка! – выпалила Мурка. – Где ты была?

Она повернула голову. В ее янтарных глазах искрился страх, но она лишь огрызнулась:

– Если я этого не скажу, ты умрешь, да? Бедная Мурочка!

Кошка чуть не поперхнулась от гнева. Как она может разговаривать с советницей в таком тоне? Но она сдержалась и спокойно продолжила:

– Послушай, с другими котами никто не запрещал дружить. Но я, как советница, должна знать, что ты замыслила.

Тут антрацитовая кошка крикнула:

– Отстань от меня! Все отстаньте от меня, услышали? С меня на сегодня хватит!

И с этими словами она со всклокоченной шерстью убежала за кусты земляники.

«Она слишком возбудимая, чтобы с ней ладить» – сокрушенно подумала пушистая кошка и с этими словами подошла к ямке, в которой валялись несколько кусочков холодной еды, дюжина перьев и птичий пух. Все это она неторопливо закопала в землю и вышла из-за кустов.

«Но я должна узнать, что она делает на территории Пещерных Котов!»

Барсик бесшумно полз по траве. Лапы только кончиками пальцев касались травы. Тут над спиной кота что-то затрещало. Он нервно повернул голову. Кот случайно задел спиной хрупкий папоротник, и тот сломался.

Тут мышка, к которой он подкрадывался, встала на задние лапки. Она испуганно побежала, но Барсик быстро прыгнул и со всей силы ударил мышку по хребту. Та мгновенно обмякла.

Барсику нелегко было нести бремя правителя. Пока правила придумаешь, пока базу обустроишь, пока… А ведь они не проверили, как обстоят дела с приспешниками Трехцветки, не полностью исследовали территорию и еще Уголька не обучили!

Дело в том, что черного кота Трехцветка жутко изуродовала в надежде, что лохмотья мертвого кота испугают его соплеменников. Но Уголек чудом остался жив – правда, у него не было левого глаза, от ушей остались лишь лохмотья, был откусан кончик хвоста, а его тело испещряли шрамы. Правда, еще и лапа правая висела, но Космач сказал, что она будет ему причинять лишь неудобства, и поэтому откусил ее. У его лучшего друга, Чарли, черно-белого кота, почти не осталось надежды, но Космач сказал, что с тремя лапами ходить можно.

– К тому же, – добавлял старый кот всякий раз, когда видел отчаявшегося кота, – бегать без одной задней лапы легче, чем без одной передней.

И теперь в обязанности Барсика входили также специальные тренировки Уголька для приучения к ходьбе на трех лапах, поэтому он был рад хоть на минутку оставить свои проблемы.

Бежевый полосатый кот с урчанием поднял мышку и осмотрелся вокруг. Затем он нырнул в растительность, и тут ему на розовый нос упал красный, как заходящее солнце, кленовый лист. Он чихнул, и листок унесло обратно.

Было полсентября, и осень уже вступала в свои права. С грустными криками птицы улетали прочь из своей обители. Деревья окрашивались то в красный багрянец, то в бурый мех, то в желтое солнце. Но чаще всего – в оранжевый рассвет. Травы вяли и становились хрупкими, как тот сломавшийся папоротник. По утрам уже не редкость было увидеть на траве вместо росы голубоватый иней, а на лужицах – тонкий лед, который можно было раскрошить ударом лапы. Но даже в начале осени солнце не отступало, а наоборот, яростно грело в полдень, и все обитатели леса выходили из своих убежищ насладиться теплом перед холодами.