Евгения Насикан - Мозаика историй

Этот и другие рассказы вы сможете прочитать в книге Теи Либелле « Стрекоза»

Ткань с отпечатками, словно ее тронули жадные ладошки. Ладошки, слишком долго державшие любимые конфеты. Грязь.

Стыд. За коричневое.

Мамы нет. На работе.

Девочка сменила так позорно грязное белье. Она и так неуклюжий подросток, а тут такое. Страх наказания стиснул голову.

Ясно, что это ее тело так повело себя. Вышло из-под контроля. Как у маленькой, что не успевает в туалет.

Ткань упрекала своим доказательством.

Вечером пришла мать с работы.

Устало рассказала виноватой голове о матке.

Но стыд и страх остались.

Регулярные спутники боли.

Девочка еще выросла вверх. Еще обнимала кукол. И долго не понимала, зачем ей это наказание.

Луна превращала девочку.

Раз за разом.

В изгоя.

Миссия – пережить и скрыть.

Мужчине может стать дурно – нельзя при нем обнаружить.

Ее голова теперь зависит от календаря – и ее слова обесцениваются, если не то число.

И много неудобств.

А все началось с «шоколадного» дня…

Иногда наша память ведет себя так, как будто она – и не наша, да и не память она вовсе, а своевольное, капризное, взбалмошное существо.

Вот ты сидишь, думаешь, вспоминаешь, как в старом немом кино, мелькают события и лица, строка за строкой рождается новая-старая история о домике в деревне и летних приключениях, о кружке парного молока и спелой малине, о теплом домашнем хлебе и верных друзьях.

– А о бананах?! О бананах ты забыла?! – врывается в стройный рассказ вредина память.

– Про манго, про манго помнишь?!

И озорно хохоча, закусив кончик выгоревшей на солнце тугой косички, она бежит по своим важным девчоночьим делам, оставляя меня за широким деревянным столом, где среди обычных огурцов и укропа, лука и сладких перцев на выскобленной добела разделочной доске лежит гроздь бананов и продолговатые, невиданные ранее диковинные плоды.

– Это манго. Они сладкие, а внутри – большая косточка! – торжественным шепотом говорит мне бабушка.

– Сестра моя приехала младшая, Женька, она и привезла.

Женька сидит тут же – за дальним концом стола и, довольно щуря глаза, наблюдает за собравшимися на «городское» угощение родственниками.

Была она самой младшей из троих сестер и единственной, кому удалось «выбиться в люди» – уехать в город и устроиться на легкую работу закройщицей в ателье мод.

Высокая, красивая, с волосами, выкрашенными в яркий блонд, с пухлыми губами, подведенными красной, модного когда-то оттенка «вырви глаз», помадой, Женька казалась экзотической заморской гостьей, райской жар-птицей с далеких берегов. Там, на этих берегах, было самое синее море, самое жаркое солнце и на самых высоких пальмах росли кокосы и бананы, манго и ананасы.

Рослые, белозубые мулаты грузили тяжелые ящики в трюмы самых белых теплоходов, и вся эта тропическая роскошь плыла в самый лучший город – баба Женя жила в портовом Илличевске…

Об остальном я узнаю уже потом, через много-много лет – про позднее замужество, про рождение долгожданного и единственного сына, про умение заводить «связи», обшивая нужных людей.

Образ заморской птицы поблекнет и потускнеет, очарованные дальние берега сменятся шумом и гамом южного базара…

А пока…

Пока я тихонечко и как можно незаметнее, надрезала желтоватую кожицу, маленькой ложечкой выбирала сладкую мякоть, и, маскируясь за помидором и огурцом, наслаждалась необычным вкусом.

Это была любовь с первой ложки!

И невозможно было устоять и остановиться – ложка за ложкой, кусочек за кусочком, банан за бананом…

К торжественному разрезанию от бананов остались только шкурки.

А манго в тот день я так и не попробовала.

Доставшаяся мне в качестве наказания косточка была бережно высажена в землю и каждый день, проверяя не взошло ли мое манговое деревце, я мечтала о сладкой мести – как вырастут и созреют плоды, как, не обращая внимания на слезы и просьбы дать попробовать хотя бы кусочек, я съем их сама.

Летели дни за днями, незаметно закончилось лето…

Детство, взмахнув кончиком выгоревшей на солнце тугой косички, убежало по своим важным девчоночьим делам.

Только память, моя своевольная, взбалмошная, капризная память, тихонечко присев рядом, протягивает мне на испачканной липким сладким соком ладони заветную оранжевую дольку: