Полина Денисова - Б.О.М.Ж.

Он попробовал сосредоточиться и трезво оценить свое положение. По большому счету, никакой большой трагедии не случилось – ну, оказался он на богом забытом полустанке где-то в пяти сотнях километрах от столицы, но, в конце концов, на улице двадцать первый век, к тому же сентябрь, не январь. Утром на станцию в любом случае придут люди, он найдет начальника, подключит полицию, и его приключение, хоть и осложненное воровством и погоней, все же закончится. Марик поискал глазами часы, которые просто обязаны быть на любом вокзале, но никаких часов не было.

Он обошел здание и вышел на перрон, надеясь, что придет другой поезд. Ни один фонарь не горел, единственный источник света, тусклая луна, освещала несколько железнодорожных путей. Сразу за рельсами темнел лес.

Марик прислушался. Где-то в лесу ухнула сова, в кустах возле вокзала пропищал котенок. Гравий больно колол босые ноги, и он осторожно, ступая с носка на пятку, отошел к зданию вокзала, здесь было хоть какое-то подобие асфальта. Подергал дверь выхода на перрон – закрыто. Марик сел на корточки, прислонившись к двери. Оставалось только ждать, но именно это было самым трудным.

В кустах акации снова пискнул котенок.

– Кыс-кыс-кыс, – позвал он, но тот затих.

"Может, крысы?" – подумалось Марику, и ему стало не то, чтобы страшно, но неуютно. А еще стало противно от собственного страха. И когда писк раздался снова, Марк уверенно направился к кустам. Он раздвинул жесткие, колючие ветки и чиркнул зажигалкой.

На земле лежал ребенок. От неожиданности Марик отскочил, больно наступив пяткой на острый камешек. Чертыхнулся и не узнал собственный голос. Из кустов донеслось кряхтенье, затем снова писк. Марк судорожно огляделся по сторонам. Вокруг по-прежнему было все так же темно и тихо. Он зажег огонек, раздвинул ветки и шагнул в кусты. Малыш был совсем крохотным, новорожденным. Его еще не сформировавшееся личико кривилось в гримасе, он высовывал язык и кряхтел. Маленькие ручки, выпроставшись из пеленки, в которую он был завернут, беспорядочно двигались.

– Б…ь, – выдохнул Марик. Он испугался. Он и раньше побаивался маленьких детей, они казались ему слишком уж хрупкими, ему было страшно касаться их, чтобы не повредить. Но настолько маленьких он не видел еще никогда. Таких он видел только в кино.

Зажигалка обожгла пальцы, огонек потух. Марк задом, царапая шею и руки, выполз из кустов. Сердце прыгало в груди. Он лихорадочно оглядывался. И тут послышался сначала визгливый гудок, а потом темноту прорезал свет приближающегося поезда.

Забыв про босые ноги, Марк побежал на перрон. "Найду начальника поезда, объясню ситуацию, пусть свяжется с… пусть хоть с кем свяжется, но меня должны взять", – подбадривал он сам себя, поджидая поезд. Тот был уже совсем близко. Снова коротко взвизгнул гудок, и Марика осветило мощным фонарем и обдало железнодорожным жаром. "Пассажирский!", – едва не подпрыгнул от радости он. Мелькнули приглушенными огнями окна первых вагонов, за ними катили мимо следующие. Поезд не сбавлял ход. Марик провожал взглядом вагон за вагоном, потом побежал по ходу поезда, даже, кажется, что-то кричал. Но бездушный поезд проезжал мимо. Мигнул красным огоньком последний вагон, и на полустанок снова опустилась тишина.

Опустошенный, он стоял на перроне, и впервые за долгое время вдруг заплакал. И вместе с ним громко и настойчиво заплакал малыш в кустах. Марк закрыл уши руками и быстро пошел в другую сторону. Обойдя вокзал, он снова подергал дверь главного входа. Закрыто. Он сел прямо на землю и закурил. Пригляделся к темному небу, надеясь разглядеть в нем признаки просветления и утра. Но небо по-прежнему было чернильно-черным. Марк замерз и поднялся с земли, попрыгал и пожалел, что не надел кроссовки. И подумал о малыше, который лежит на холодной земле в тоненькой, наверняка мокрой пеленке.

Он бегом бросился обратно, смахивая на ходу неожиданные слезы. Из кустов акации не доносилось ни звука. Марк осторожно раздвинул ветки и чиркнул зажигалкой. Ребенок был на месте, но никаких звуков не издавал. Марик по-медвежьи вломился в заросли, подхватил его на руки. Малыш был очень легким, словно кукла. Зажигалка потухла, и Марк не мог разглядеть, как там ребенок. Он бережно выбрался из кустов, склонившись и укрыв малыша своим телом, и только выйдя на открытое пространство, пригляделся к маленькому личику. Глазки его были полузакрыты, ротик плотно сжат. Марк склонился ухом к его личику и услышал тихое, едва слышное дыхание. От малыша пахло чем-то сладко-кислым, но это не было неприятно, и Марк неожиданно прижался к бедолаге лицом и глубоко вдохнул его щенячий запах. Малыш слегка дернулся и уцепился холодными пальчиками за мариково ухо.