Александр Ермилов - Тамара возвращает долг. Портрет обыкновенного безумия

Потом Тамара вернулась в комнату, где задернула шторы, вновь окунулась в темноту и попыталась заснуть. Крутилась-вертелась, нос заложен, в ушах снова привычно стучит, а где-то глубоко в груди болит и колет. Не желая больше слушать тишину одиночества и приглушенный храп мужа, она включила ноутбук, поставив себе на колени. Прищурив глаза от слишком яркого в темноте света, она привычно пролистала новости в соцсетях, бездумно и равнодушно пропустив мимо все новые фотографии друзей-знакомых, их высказывания и скопированные чужие мысли, мнения. Проигнорировав пару сообщений от подруг, она поспешно закрывала все вкладки браузера, когда заметила новое письмо на электронной почте. Имя автора неизвестно, составлено из беспорядочно собранных букв и цифр. Без темы и подписи. Пытаясь удалить письмо, Тамара случайно открыла его, и перед глазами замельтешили слова крупным разноцветным шрифтом «ВОЗМЕСТИ УЩЕРБ!». Слова прыгали и скакали под аккомпанемент веселой музыки из мультфильмов и смех анимационных персонажей над фотографией сына Тамары на смятой крыше автомобиля. Фотографировали сверху, максимально приблизив фокус, запечатлев вывернутую ногу, открытые глаза, свесившуюся руку. Стуча громко и сильно по клавишам, Тамара, наконец, удалила письмо. Несколько дней назад она разрыдалась бы, громко и беззащитно, но не теперь.

***

Возместить ущерб требовал Сосед ― владелец автомобиля, на который упал ее сын. Едва завершились похороны, и Тамара вместе с мужем вернулась в опустевшую и на удивление тихую квартиру, к ним дробно постучал Сосед, будто намеренно проигнорировав кнопку звонка. Стучал кулаком, пинал носком ботинка дверь, а после высказывал в расписанные слезами опухшие лица Тамары и ее мужа претензии о поврежденном автомобиле, и страховая компания отказывается оплачивать ремонт, а машина почти новая, он никого к ней не подпускал, и кто-то должен заплатить. А кто испортил автомобиль? Ваш сын. Платите. Возместите ущерб!

Тамара вместе с мужем стояла в коридоре и смотрела на Соседа, словно и не слыша, едва замечая размытые всплески его рук, брызги изо рта, вздувшиеся вены на шее и лбу. Они смотрели на человека несколько секунд, а потом громко захлопнули дверь, искренне надеясь, что разбили ему нос металлом или хотя бы задели колени. Сосед приходил на следующий день, потом еще и еще, поздним вечером или ранним утром, ловил Тамару во дворе, внезапно выпрыгивал из-за дерева или угла дома, он даже нашел ее среди толпы на автобусной остановке, ткнув пальцем в плечо. Тогда она впервые накричала на него, чтобы оставил в покое их с мужем, скрылся, не появлялся на глаза, но Сосед только повторял и повторял слова «ущерб», «возместить», рассматривая в испуге ее покрасневшее от гнева лицо. Вечером Тамара стояла поперек входной двери, останавливая мужа, потиравшего кулаки, вознамерившегося поставить синяк-другой на лице Соседа. Через пару дней Тамара сорвала и выкинула в урну по пути на работу первую записку, оставленную Соседом на их двери: белый лист бумаги был расчерчен ровными заглавными буквами черного маркера, повторявшими надоевшее и заевшее требование. После работы она постучалась к Соседу, решив поговорить воспитанно и спокойно, чтобы пресечь его преследование, но, закрытый на все замки, он приглушенно спросил, принесла ли Тамара компенсацию. После ответа дверь не открыл, сказав возвращаться с деньгами, а слушать твои объяснения, Тамара, он не хочет и не обязан, возмести, наконец, ущерб.

Утром Тамара разорвала очередное письмо. Разорвала, пока шла на остановку, оставляя за собой след из мельчайших бумажных осколков, а потом тщательно вытирала руки влажными салфетками. Солнце блестело на зеркальных стеклах высотки. В дороге она встречала одних и тех же людей, сопровождающих ее на работу в одинаковое время, точное количество остановок повторялось изо дня в день. Подходя к офису, она вспомнила записку Соседа и остановилась, словно подняв внутренний ручной тормоз. Постояла, сосчитала проходящих сотрудников, количество раз открывшихся и закрывшихся дверей, вернулась обратно на остановку, попутно набирая номер телефона подруги. Подруга продиктовала номер телефона Знакомого, и Тамара договорилась с ним о встрече через час на задворках их квартала в тупике гаражного кооператива, где высокие густые кусты и овраг всегда манили к себе любителей повздыхать в темноте или подкараулить пугливых простаков. Там, возле белого кирпича гаража, она передала Знакомому деньги, он ей ― небольшой пакетик, а потом ушел, петляя и быстро скрываясь вдалеке. Дома, в одиночестве и тишине, она раскрыла пакетик, сделала, как учили и показывали, а после закатила глаза, умоляя кого-то лишь об одном: встретиться бы с сыном. Но сына так и не увидела, только размытые круги, потом мыльные пузыри за окном, ее вытягивающиеся далеко за горизонт руки. Закружилась слегка голова, и… ничего. От скуки она включила телевизор, и почему-то телеведущая новостей показалась ей смешной и жалкой одновременно. Потом Тамара плотно поела, выпила пару литров воды и уснула в офисной одежде, не услышав, как домой вернулся муж.