Мария Хлебникова - Собрание ощущений

– Я знаю, что ты не любишь играть. Но петь-то, петь-то обожаешь! И голос у тебя приятный. Не хочешь поступать на вокальное?

– Мам, да там столько желающих! Я и не пела никогда профессионально.

Мама улыбнулась.

– Через месяц к нам приедет музыкант. Сейчас он зарабатывает тем, что дает частные уроки и готовит к поступлению в консерваторию. Слышала, правда, что он жуткий зануда, зато его ученики показывают блестящие результаты на экзаменах.

– Мамочка! Ну, ты даешь! Где ты его нашла?

– Это все тетя Люда, ей спасибо. Вчера говорили с ней по телефону, она спрашивала про тебя. И как раз предложила этого человека в учителя, чтобы ты гарантированно поступила.

У Лики внутри все перевернулось. Тетя Люда. Люсинда. Та еще скотина. Кандидатуру она нашла! Всю жизнь ненавидела маму за ее счастье. За помощь, которую мать постоянно оказывала ее бестолковой семье. При редких встречах Люсинда делала умильное лицо, изображающее безграничную любовь и преданность, только сталь в глазах выдавала ее с потрохами. А теперь эта падальщица понимает, что маме осталось немного. И роскошный дом, построенный «от и до» ликиным папой, надо как-то прибирать к рукам. Но Лика портит весь пейзаж. Поэтому надо приложить максимум усилий, чтобы сплавить ее лет на пять. А после она и сама возвращаться не захочет…

Она обняла маму так крепко, как делала это когда-то давным-давно, в безоблачном детстве, в минуты особой радости или, наоборот, больших детских переживаний. Лика нутром почувствовала, что эти объятия – последние.

– Опять мутит. Температура что ли… Дочь, иди пока…

***

Флегматичные утки поплыли в обратную сторону. Лику затрясло от холода и слез. И беспомощности.

Но вот кто-то нежно и заботливо погладил её по волосам теплой ладошкой. Из рюкзака высунулась маленькая мохнатая голова, источавшая потрясающий аромат.

– Нянюшка, ты опять взяла мою туалетную воду?! – улыбнулась Лика.

От слез она становилась жалкой. Как, впрочем, и все девушки. Только в модном журнале можно увидеть слезу, проторившую идеально ровную дорожку на идеально ровной щеке, и при этом лицо плачущей сияет как после органической маски с каким-нибудь «маслом ши». В жизни все иначе: опухшие нос и губы, красные пятна по всему лбу, черные разводы под глазами.

– Ты еще и губки накрасила? – тут Лика уже не могла сдержаться и расхохоталась. Нянюшка вылезла из рюкзака и сделала «уточку».

***

Она жила в старинном сундуке на мансарде, куда в полдень проникали пыльные лучи солнца, под прессом старой оконной рамы преобразуясь в удлинённые прямоугольники. Наверное, лет триста назад в таком сундуке могли бы храниться тончайшие шелковые платки и расшитые бусинами сарафаны. Сейчас там были свалены отцовские инструменты. И, поскольку ими давно не пользовались, могло показаться, что они слиплись. Нянюшка ловко открывала сундук своей маленькой мохнатой ручкой и выходила на свет.

Лике её подарил папа. Привез из очередной азиатской командировки. Ему продали Нянюшку как местного диковинного зверька.

– Честно говоря, Лик, некоторые люди больше смахивают на зверьков, чем она, – пошутил как-то отец.

После потери родителей Нянюшка стала для Лики кем-то вроде мамы, отца, бабушки, няни и лучшего друга в одном лице. Лика могла говорить с ней часами. И уже научилась по движению смешных рыжих бровей понимать, какие чувства и мысли таятся в этой маленькой, но очень умной голове.

Нянюшка имела причудливый вид. Размером она была не больше стандартной пластмассовой куклы. В косыночке, всегда удивительно отутюженной льняной рубашке и золоченых тряпичных башмаках. Тело Нянюшки было покрыто шерсткой. Эдакий наряженный зверек.

– Много тысячелетий назад я была Валькирией, – поведала она однажды заговорщическим шепотом.

– Тун-тудун-тудун-тудун-тудун-тудун-тудун-тун, – запела Лика, подражая знаменитой вагнеровской теме, – И что же случилось? Тебя разжаловали? – Лика улыбалась во весь рот, – Нянюшка, какая же ты смешная! Ты думаешь, я поверю в твои россказни о крылатых тетеньках?

Нянюшка обиделась и спряталась за гардинами. Подбежав, чтобы обнять и извиниться, Лика с глубочайшим удивлением обнаружила на ее спине два рубцевидных бугорка, так похожих на обрубки крыльев.

Лика любила выходить в сад и, держа Нянюшку на руках, гулять в прохладных объятиях уходящего дня. В наушниках почти всегда звучал Лист. Постепенно лепестки цветов все больше и больше подсвечивались Луной, приобретая сиреневатый оттенок. Казалось, они – музыканты какого-то великого оркестра, который слаженно и гармонично исполняет зеленую симфонию. Лика стояла под Луной, получая подпитку от загадочной планеты с женским лицом. И заряжала жемчуг. Так ее научила мама.