Наталья Мезенцева - Цвет и слово. Игры правого полушария

Хрустальная и довольно шумная люстра с подвесками и два таких же бра неохотно шепчут, потому что желают говорить в полный, звонкий голос. Шёпот не для них: разгореться и светить в 100 ватт минимум, звонко и ярко блистать – таково их предназначение. А вот послушать соседей они не откажутся – слух у них отменный.

Гордостью гостиной было высокое, до потолка, зеркало-трюмо в стиле рококо. В золотой резной короне оно стояло на золочёных же деревянных резных ножках и имело по бокам украшения, напоминавшие свисающие изящные серьги – тоже позолоченные. Это дивное зеркало каждый раз извлекало из накопленных отражений всё новые и новые сюжеты. Жизнь прошла мимо него в разных комнатах и домах с конца XIX до XXI века. Уж оно могло шептать и рассказывать всем о таком, чего другие не видели. В нём сохранилось бесчисленное множество характеров, типажей, костюмов, мимики, поз и жестов… Ему доверяли, и оно никогда не разглашало тайн. И только теперь из его дивных историй слагались целые семейные саги и романы-адюльтеры.

Если прислушаемся, то сейчас идёт рассказ о семье, которая первой приобрела это сокровище – высокое и статное трюмо. В зале тогда сияли огни, играл струнный квартет, приглашены были гости по случаю въезда семьи в только построенный новый дом. Блеск украшений, изысканность причёсок и туалетов – всё отразилось и осталось в зеркале навсегда. Кажется, молодые хозяева чувствовали это и сегодня, иногда они пытались рассмотреть некие призраки прошедшей жизни в зеркале, фантазия и рассказы старших им помогали. Брат и сестра и их друзья ценили необыкновенно красивую обстановку квартиры, особенно этой комнаты. Всё там дышало современным воздухом, но «декорации» были старинными, совсем не стандартными, как в похожих одна на другую соседних квартирах.

В центре комнаты был овальный стол и стулья из красного дерева, диван с украшенной резьбой спинкой, на каждом из его округлых подлокотников – рог изобилия, наполненный цветами и фруктами. Именно так, в полном достатке (но недолго), жила семья бабушек и дедушек больше ста лет назад. Поодаль стояли два кресла из того же красного дерева, они перешёптывались друг с другом и слушали доносящееся до них общее неразборчивое шептание.

Когда начиналась беседа стульев, кресел и дивана, стол чувствовал себя центром, главным участником – мимо него не ускользало ничего. Позже, когда шёпот соседей сходил на нет, он начинал свой спокойный монолог о прошлых застольях. Все с интересом слушали, потому что были тому свидетелями, но сами многое уже забыли, ведь очень давно всё изменилось: и стиль жизни, и поколения, и меню застолий…

На всё это смотрела несколько свысока Собака – картина художника Моррена в позолоченной раме. Её запоминали все гости, и часто она являлась чем-то вроде визитной карточки. Без неё немыслим был дух этого дома. Собака, пожалуй, единственная, кто не шептала, она наблюдала и оценивала. Шёпот её немного побаивался, но не признавался в этом.

Словно лёгким голубоватым туманом наполнялась гостиная разнородными голосами, но всё шёпотом, так тихо, чтобы не потревожить, не вспугнуть тени прошлого. Голубой, чуть золотом светящийся туман пронизывал каждую вещь, он лился в окна сквозь шуршащие шторы и не хотел покидать это жильё, так богатое преимущественно приятными воспоминаниями.

Шёпот жил тихо, уединённо, за высоким зеркалом, в углу. Так он отгораживался от суеты и от шума, которого просто не переносил. Он жил в ожидании своей единственной любви – улыбки.

Когда она пришла, шёпот онемел от счастья. Объединившись, застыв в улыбке и прижав палец к губам, они произнесли: шшшшш… Все кругом замерли в восторге свершившегося, а потом зашептали, заулыбались, поняв значение произошедшего. Лёгкая улыбка, чуть слышный шёпот, мягкий свет заката через волнующийся шорох штор цвета морской волны.

И это вовсе не конец…

Сильная, статная, гостеприимная, доброжелательная, широкая, сердечная. Она же заводная, неугомонная, стремительная, порой эгоистичная. Нередко по простоте характера напористая, случается даже вынужденно нахальная. Но при этом открыта всем. Знает себе цену, и не ошибается в этом: умна.

Не сказать, что в этой красивой и теперь современной столице удобно жить. Нет. Здесь многое неудобно, потому что мегаполис огромен и продолжает увеличиваться. Город перенаселён и перегружен машинами. Из конца в конец на городском транспорте добираться никак не менее полутора-двух часов, а на автомобиле вообще непредсказуемо долго. Но чем-то притягивает этот город… Может быть, способностью меняться, сохраняя стержень своей души неизменным. Может быть, готовностью принять всех, кто нуждается, и оказать содействие. Может быть, своей изначальной кольцевой структурой – ведь именно эта закольцованность, отсутствие острых углов и линий придаёт мягкость, даже запутывает живущих в ней: а пусть походят, поищут переулки в центре города. Москва ближе к женственной сущности, Петербург – к мужской. От Москвы иногда надо отдыхать, как от болтливой, хотя и любимой, женщины. Но уехав, так тянет обратно в домашний городской и привычный уже уют.