Алекс Маркман - Только ты одна

– Надобно посмотреть на них, – сказал он более миролюбивым тоном. – Их всех пялить надо.

– Вот, закончится твой срок на поселении, приедешь в большой город, там найдешь много, – приободрил Амбала Никодимыч. Он был доволен, что обстановка немного разрядилась. Никодимыч терпеть не мог блатных разборок. Рисковал он только из-за денег, и всегда сторонился толпы. К Сергею он тянулся потому что тот умел держать всех под уздой.

Никодимыч всю жизнь специализировался на сборе металлолома. Страна нуждалась в металле, а следовательно, в его услугах, и Никодимыч неутомимо удовлетворял потребности любимой страны. Последний раз его посадили за попытку распилить и сдать в утиль паровоз. Однажды, по его рассказам, Никодимыч шел по вершине насыпи и увидел внизу завод, огороженный забором, по верху которого была протянута колючая проволока. А за забором, в тупике, стоял паровоз который, судя по ржавчине, не двигался с тех пор, как его впервые упомянули в песне «Интернационал» в куплете «Наш паровоз идет вперед, в коммуне остановка». Остановился он гораздо раньше, так и не дождавшись коммуны, и не удивительно: железные дороги давно уже перешли на дизельные двигатели. Никодимыч обожал такого рода дела. Он договорился с крановщиком, двумя сварщиками и шофером, заказал у специалистов поддельные документы и привез ничего не подозревающую бригаду на территорию завода, к месту работы. Сварщики резали паровоз автогенами на куски, крановщик грузил эти куски на машину, и шофер, в сопровождении Никодимыча, отвозил метал в утиль сырье, где Никодимыч получал деньги, делился со своим человеком в утиль сырье, и возвращался к уменьшающим остаткам паровоза. Так продолжалось два дня, в течение которых Никодимыч поставил стране много металла. В конце второго дня его остановили на проходной. Сменилась охрана, и тот, кто открывал ворота, попросил у Никодимыча накладную. Охранник внимательно осмотрел предъявленный документ, нахмурился и попросил подождать, пока он кое-что выяснит. Никодимыч не любил ожидание и неизвестность. Он сказал шоферу, с негодованием в голосе: – Вот я им сейчас задам трепку! Негодяи! Заставляют людей терять время. Погоди-ка, я сейчас вернусь. – Он выпрыгнул из машины, вышел из проходной и скрылся, оставив неосведомленного шофера объяснять детали накладной. Никодимыча поймали в другом городе, где он пытался распилить и продать недостроенный мостовой кран. Никодимыч просил суд учесть, что он приносил большую пользу стране и вносил большой вклад в строительство коммунизма, в приход которого он свято верил. Его послали дожидаться коммунизма в лагеря строгого режима, откуда он попал на поселение, в этот затерявшийся в тайге леспромхоз.

У Никодимыча не было чрезмерной гордыни и обидчивости, присущей касте воров. Он мог снести оскорбление, если оно не выходило за определенные пределы, конечно. Но он предпочитал избегать опасности, если они не были связаны с воровством металлолома. Сегодня он остался с Сергеем по одной причине: покурить гашиш. Уж очень он это дело любил.

– Амбалу нужно было родится в мусульманской стране и иметь там гарем, – продолжил интересную тему Сергей. – Он был бы занят все дни и ночи на пролет.

– Мне любой гарем хватит только на одну ночь, – сказал Амбал. – Я их всех до утра перетрахаю по нескольку раз.

– Амбала может успокоить только цунами, – сделал вывод Сергей, как будто разговаривая сам с собой. – Ничто другое его не утихомирит. – Никто из присутствующих не знал, что такое цунами. Бобер дипломатично промолчал, а Никодимыч угодливо улыбнулся золотыми зубами и озарился разбегающимся от глаз веером глубоких морщин.

– Кто такая? – поинтересовался Амбал. – Уж не та ли новенькая медсестра, что прибыла неделю назад?

Сергей улыбнулся и хмыкнул. – Сестра, или другая, какая разница. А что это за медсестра? Я ее не видел.

– У-у-у – оживился Амбал. – Вот это бикса! Ух, че бы я сделал, если бы поймал ее в темном углу. У-у-ух, у-у-ух. – Амбал набрал воздух в легкие и сглотнул слюну.

– Че бы ты сделал? – насмешливо спросил Бобер.

– Я бы ее шворил день и ночь, без передышки, – продолжал мечтать вслух Амбал, – пока яйца не отвалятся. Сперва бы я ее ноги ей за затылок завернул, а потом… – Он стал описывать такие позы, по сравнению с которыми тысячелетняя индийская Хатха Йога могла показаться бездарной выдумкой школьного учителя физкультуры. Вряд ли на земле существовала женщина с которой можно было проделать то, что подсказывала ему его воспаленная фантазия. Для этой цели больше подошла бы тряпичная кукла, оболочка которой сделана из эластичного, не рвущегося материала.