Татьяна Летнева - Ночью все кошки черны

© Летнева Т., 2020

© Белугин А.Л., Сдобнова Ю.Б., иллюстрации, 2020

© Оформление, серия, Издательство «У Никитских ворот», 2020

Стихотворения в прозе – жанр очень изысканный, и по плечу он далеко не каждому. В нём строгость поэзии сочетается с вольным и длинным дыханием прозы. Важно, сохранив строгость в мелодике, воспользоваться прозаической строфикой для расширения смысловых и фонетических границ.

Книга Татьяны Летневой – это настоящий кладезь для тех, кто любит изысканные литературные блюда, где тонкость намёка и подтекста даже важнее прямой эмоции.

Удивительно наблюдать эксперименты с ритмикой жанра, которые Летнева затевает с первых страниц книги. Есть тексты достаточно строгие ритмически, где запись в виде прозы просто удлиняет зрительные ощущения, придаёт новое визуальное дыхание.

«О, искренность на грани фола…

Все ждут её как результат чемпионата по футболу. Живое слово словно гол. Подсчитывай начало счёта… в свои, в чужие ли ворота» .

Здесь необычность образа отлично сочетается с формой и лексикой.

«Когда сердце свободно – запасных вариантов не будет, запасными видятся все. Отчего же неистово так оно бьётся, зацепилась в нём болью за чужие слова без мечты дерзкая фраза: “Запасной вариант – это ты”. Одиночество – рай, одиночество – боль. Одиночество – маршруты крушений…»

Тут уже совсем другой приём. Он напоминает тургеневские опыты в этом жанре. Каждая пауза, каждый смысловой поворот – в фокусе, читателю никак нельзя такое пробегать глазами, глаз должен останавливаться и погружаться в глубину замысла.

Летнева обладает своим особым чувствованием мира. Её зрение, и физическое, и духовное, настроено особым образом. Она нацелена видеть красоту и никогда не откажется от этого своего свойства. Об этом она проговаривается в тексте «Ландышевые потрясения»:

«Знаете, когда-то давно я попала в лесное море ландышей. Я его не искала, ЭТОГО МОРЯ, ПРОСТО гуляла в лесу. И вдруг… Это было как откровение. Потрясение чистотой и красотой. Ничего подобного я никогда не встречала, с чем сравнить? И можно ли сравнить?»

Это качество превращает тексты Летневой в спелую мякоть, которая желанна и тем, кто алчет сладости, и тем, кто алчет свежести.

В книге действительно много свежего, много ветра, которого так подчас не хватает многим адептам филологической прозы. Она не боится, что её творческие паруса надуются слишком сильно, её курс всегда к счастью, а счастье – это преодоление дисгармонии ради гармонии. Таково, как я полагаю, творческое кредо Летневой.

Летнева – прозаик, несомненно, бунинской школы. И по темпу, и по пронзительности тем. Она умеет вполне обычный текст обернуть таким флёром ностальгии, что сердце поневоле вздрагивает. И это тоже стихотворения в прозе, только чуть с другого литературоведческого ракурса. Зарисовка «Тополя вековые» пронизана тёплым духом тополей из старого центра Москвы. Это рассказ-воспоминание, он подкупает абсолютной искренностью и сочувственно-глубоким знанием людей. Точный городской ландшафт, точное знание быта людей, и невероятное ощущение бренности всего земного прописаны так же остро и правдиво:

«…Память тополиным пухом цепляла душу и привносила немую грусть и снежные, холодные размышления… Может быть, лучше было промолчать, забыть, стереть из памяти и не вспоминать об этом? То, что так долго лежало в самых закрытых закуточках, пушистиками поднялось вверх и исчезло, смешиваясь с облаками в небе… и таяло, таяло снежинками прошлого…Слышал ли или видел их Тот, Кто свыше, к Кому они обращались с молитвами и слезами в Богословском переулке Москвы? Нет ответа…»

Когда я оцениваю русского литератора, всегда смотрю, что у него написано об осени. Осень для русских – сакральное время. Почти не найдёшь писателя, который не чувствовал с этим временем года особый резонанс. И всякий, кто пишет об осени, вновь обязан искать свою краску, чтобы не изобретать образный велосипед. У Летневой получается в осенний теме быть оригинальной и при этом верной духу русской осенней классики:

«Целовала осень хрупкими губами листопада… Ветер, вечный странник, пилигрим исканий, бархатом касаний обнимал бесстрастно. И скрывала слёзы марево прохлады. И рябины гроздья ярко-красным маком, вкусом горьких ягод залетали в душу строчками восторга, грусти, заклинаний. Закружило снова листьями обета. И от ветра гнулись кронами берёзы … »