Светлана Комракова - Полярный – Москва

Так и живут вдвоём, разводят кроликов, уже оба старые.

В деревне все друг про друга всё знают. Ничего не скрыть. А что не знают, то додумают. Вот и решай – где правда, а где выдумка.

В детстве, помню, был ещё один деревенский ужас: бегал по деревне блаженный, как здесь говорят – «простой», а на самом деле душевно больной человек. Был это молодой парень, он действительно бегал, что-то кричал, не всегда был одет. Жил на Полтавке (деревня рядом). Его появление вызывало брезгливый страх и нездоровое любопытство. Теперь понятно появление такого человека: пили и пьют много, да и не только мужчины.

Летом деревенские жители ездили косить и убирать сено на луга за Оку. Уезжали на грузовой машине с громкими песнями. Отсутствовали несколько дней. Косили, если позволяла погода, сушили, гребли сено, потом снова с песнями возвращались. Ездил и мой дедушка Ваня. Возвращался оттуда с лукошком и букетиком луговой клубники. Какая она была вкусная и душистая! Особенно если жаркое лето. Ездила на луга и подруга моя Таня Шитова, возвращалась с рассказами о том, как там было здорово.

У Тани Шитовой был старший брат Толик и младшая сестра Валя. Толик был хорош лицом, но не высок ростом. Тем не менее мы с Ленкой были по очереди в него влюблены. В него и в Славку Орешкина. Тот был не очень хорош лицом, но высок. Жил Славка через дом от бабы Вари, родной сестры бабы Оли. И если мы ходили в кино, то иногда возвращались в толпе, где был и Славка. Мне иногда казалось, что я ему нравлюсь, но Ленка была убеждена, что он влюблён в неё.

Надо сказать, что все эти «любови» были исключительно на расстоянии и в нашем воображении. Если встречались с парнями, то в клубе или на речке. Мы с Ленкой, наверно, походили на двух сестёр Золушки, которые на балу записывали знаки внимания принца: один знак внимания, второй. Ленка моя ещё увлекалась попеременно и Женькой Зиминым, и ещё кем-то, а мне в деревне всё же нравился лишь Славка Орешкин.

За домом Комраковых, ещё дальше, находилось довольно старое деревянное строение. Оно стояло отдельно от всех домов, так как находилось не на одной линии с ними, а дальше, вглубь. Здание делилось на две половины. Справа – библиотека. Девчонкой я бегала туда, читала затрёпанные книжки, став старше, удивлялась тому, что в библиотеке стоят совсем новые невостребованные книги Сэлинджера, Сомерсета Моэма, Хемингуэя.

А слева находился медпункт. Он поражал своей стерильной чистотой, особенно на фоне деревенского беспорядка. Царствовала в этом медпункте фельдшер тётя Катя. На все времена, на все болезни и на все возрастные категории деревенских жителей. Жила она на Полтавке, а работала здесь, в Сельцо-Сергиевке.

Когда бабушка Оля ходила к Кате на уколы, она надевала чистое выходное платье, чистый головной платок и шествовала в медпункт через всё село. Кто-то Катю ругал, кто-то хвалил, но, сколько себя помню, лечила всех в деревне Катя.

Бабушкин родственник дядя Яша Горбачёв, который жил в Инякино, заболел, ему удалили камень из почки. Бабушка Оля сидела на скамейке перед погребом и рассказывала какой-то соседке, что дяде Яше сделали операцию, удалили камень.

«Вот такой», – говорит бабушка и показывает фаланг указательного пальца. Тут вступаю я. «Не такой, а такой», – показываю свой фаланг пальца, который, конечно же, значительно меньше бабушкиного в силу моего возраста. Бабушка возмущается: своим высказыванием я как бы уличаю её во лжи! Соседка уходит, бабушка сердито удаляется в дом, она со мной больше не разговаривает. Я тоже огорчена. Стою в коридоре дома и плачу. Думаю, вот бабушка напечёт пирогов, а мне теперь не даст, потому что я её обидела…

У дяди Яши в Инякино я иногда бывала, но мне там не нравилось. Его жена (тётя Поля) и дети были какие-то неприветливые, и мне там было неуютно. А однажды меня в Инякино оставили ночевать, и в этот вечер случился там страшный пожар. Сгорели 4 дома. Сельские жители совсем бессильны перед огнём. Дома сгорели до основания. Это было очень страшно. И запах гари ещё долго преследовал меня. С тех пор я старалась больше не бывать у Горбачёвых в Инякино.

В какое-то лето мы оставались в деревне без мамы, с отцом. Она раньше уехала в Полярный из-за работы. И папа решил обратиться к дяде Яше, чтобы нас отвезли до Москвы на машине. Не хотелось папе моему с детьми и вещами добираться до Москвы на перекладных. Дядя Яша не отказал. И вот подъехала за нами серая «Волга», на носу олень. Мы погрузились и поехали. Мне очень понравилось.