Ольга Грибанова - Слепые и прозревшие. Книга первая

– Галя, кушай быстренько, не задерживай нас! – услышала она над собой строгий голос.

И Галя испуганно схватилась за ложку. Две ложки каши она проглотила, а третья остановилась где-то в горле и полезла обратно.

Галю вытащили из-за стола и повели к медсестре. Медсестра позвонила дедушке, только-только успевшему вернуться домой. Дедушка пришел, забрал Галю и до конца дня с ней не разговаривал.

Больше в детский сад Галю не водили, и жила она до самой школы тихо и одиноко, целый день сама с собой играя, читая, рисуя. Дедушка, накормив ее в час дня обедом, садился к телевизору и забывал о Гале до вечера. А она была рада этому, потому что однажды, пристально глядя на Галю, дед сказал маме:

– Аленька, а тебе в роддоме ее не подменили случайно? Бывают такие случаи.

Мама удивленно подняла персидские глаза, а дедушка с удовольствием развил эту интересную мысль:

– Ты всегда была красавица, и Толька твой – мужик видный. А дочь у вас – замухрышка, заморыш какой-то!

И мама не закричала на него, как на папу или бабушку Киру. Она поставила помертвевшую Галю перед зеркалом и долго смотрела на нее и на себя.

Галя вдруг как наяву увидела: сейчас оттолкнет ее мама от себя и закричит: «Уйди, ты не моя дочь!».

Но мама не сказала ни слова, просто пожала плечами и ушла в другую комнату. С тех пор жить Гале стало страшно. Уж очень многого в жизни она теперь боялась: темноты, огня, высоты, бойких шумных детей и дедушку.

Был день Галиного рождения. Ей исполнялось семь лет.

Как всегда, было множество знакомых и незнакомых гостей. Были и папа с бабушкой. И вели себя так, будто никуда отсюда не исчезали. Зато дедушки, к Галиной тайной радости, не было.

Гости очень шумели, и Гале хотелось забиться за диван, там было очень удобное место, куда могла поместиться только Галя.

Гости много ели, много пили из фужеров и стопок, потом некрасиво танцевали под некрасивую музыку.

Толстый рыжий гость по имени Семен беспрестанно хватал Галю на руки, щекотал, подбрасывал, пересчитывал ребрышки. Галя терпела, сдерживая слезы. Наконец он поставил ее на стул и потребовал стишок. Галя испуганно оглянулась на бабушку Киру, а та с состраданием кивала ей: «Читай, читай». Но Галя молчала.

Бабушке Кире могло попасть от мамы, потому что Галя знала только взрослые стихи: «Есть в осени первоначальной…», «Люблю грозу в начале мая…», «Вот север, тучи нагоняя…». И еще другие такие стихи, красивые и задумчивые. Вдруг детям такое нельзя читать?

А мама, раздраженная Галиным молчанием, громко объясняла всем, что Галя очень застенчивая. Но это у нее пройдет. Вот будет она с осени учиться в двух школах, в обычной и музыкальной, и жизнь свое возьмет – будет Галя как все!

Улучив минутку, бабушка Кира тронула маму Алю за локоть:

– Аленька, не тяжело ли это будет, музыкальная школа? Я бы, может, сама с Галей позанималась, если хочешь?

И Галя услышала мамин ответ:

– Нет, музыка на детсадовском уровне нам ни к чему!

Галя не поняла, что это значит, но видела, как покраснела бабушка Кира.

Когда Коля перешел в шестой класс, жизнь стала еще веселее. К зиме Дашка и Ташка наконец научились спать по ночам. Теперь Коля просыпался утром и благодарно улыбался их кроватке: «Умницы, поспать дали».

А по весне он возвращался из школы, открывал дверь комнаты и кричал:

– Где там мои кукарямбы?

И две кукарямбы на ножках-тумбочках с писком «Коя, Коля» ковыляли к нему. И он хватал их в охапку обеих, от радости не чувствуя их веса. А они сразу принимались тянуть его за волосы, жевать щеки и цапать липкими лапками за нос. Погуляв с ними по комнате, он ставил их на пол, утирал лицо и притворно ворчал: «Обслюнявили!..».

Лишь одно происшествие смутило его и озадачило. К ним домой как-то заявился тренер из спортивной секции. Он несколько раз был на уроке физкультуры в школе, каждый раз отечески похлопывал Колю по плечу и предлагал зайти как-нибудь, посмотреть, что у них там, в спортшколе, делается. На это Коля очень вежливо отвечал ему: «Спасибо. Времени нет».

И вот этот настырный тренер явился к ним домой и давай агитировать маму. В комнату он проходить не стал, остановился в коридоре, вероятно, воображая, что так доставит меньше хлопот. И там, упершись локтем в древний скрипучий шкаф, убедительно гудел на всю квартиру. Соседки, сгорая от любопытства, заметались взад-вперед по коридору. Коля слышал из комнаты их лукавое шлепанье под гул тренерского баса и страдал за маму.