Алла Смолина - Веруня и схематоз. Кто угробит лохотрон - местная версия

…В Лычкове Веруня проникала в заброшенные дома и выносила нужное для быта: чугунок, кочергу, полешки, корзинку. Бабка Кристя, пчеловодка, сочла это за воровство, и по округе так и распространилось. А Веруня не понимала, воровство или не воровство. Она не стала лазить, пока бабка на стреме, а только по выходным, когда бабка уходила в баню – к дочке в Кирильцево: и не таскала ничего, а просто тянуло посмотреть. Вот собирали люди скорлупу от яиц, и так это и лежит в лыковых корзинках – скорлупки в скорлупках – лет, может, двадцать-тридцать. А что сделается? Или пух и перья… Или береста… Однажды нашла деготь (не помнит сейчас Веруня, в какой посудине). Местный охотник ухватился за него сразу, как за ценность. Черный вязкий деготь мог бы лежать вечно в той посудине…

На огороде, в черной, лошадьми унавоженной земле народилось всего, и Веруня бегала после уроков в Лычково убирать урожай. И Ульяна тоже приезжала на выходные. Бабка Кристя, надсадившись на уборке, осталась в Кирильцеве. И ливень сорвал провода, а электрик не стал чинить. Веруня и Ульяна на выходные все же пошли в Лычково – храбрые дуры. И Веруня в потемках сломала ногу. Ульяна, которая училась в медучилище, сделала шину, и утром пошла в Кирильцево за помощью. А ручей, который на полпути, так разлился, что тракторок не мог пройти. А Ульяна сказала, что донесет Веруню – всего-то километр – до ручья. Не на руках донесет, на плечах – плечи сильнее рук. Плечи – это самое сильное…

Ульяна вынесла Веруню на руках к яблоне. Веруня подтянулась, уселась на толстую ветку, а с нее на плечи Ульяны. И руки – в стороны, как когда-то на арене, чтоб держать равновесие. Ульяна несла. Сначала до яблони на краю деревни, потом до перелеска с березами, потом до леса, где можно отдыхать, выбрав дерево с крепкой веткой. И Веруня уверяла, что она может, как обезьяна, переправляться с дерева на дерево. Плечи – самое сильное у Ульяны, у Веруни – руки. Она и теперь, в свои пятьдесят четыре, делает висы – когда плечи ниже хвата.

Зять бабки Кристи, поджидающий со своим тракторком у ручья, обалдел, когда они – Веруня на плечах Ульяны – показались из-за деревьев. Правда, хохма. Веруня легкая, а Ульяна сильная. В деревне дивились: как это, родня, а непохожие? Веруня – маленькая и чернявая, вишенная, Ульяна – дородная, как спелая груша.

…Да, батожье и голбец могли быть в подсознании Веруни только из Лычкова.

А может, все же сон – вещий? Может, зачем-то ей нужен сейчас тот неудачный опыт отделения от государства?

2

Первого числа Веруня пролонгировала вклад и опять внесла двадцать тысяч. И Оля, личный Веруни менеджер, – беременная на большом, скоро в декрет, сроке, – как обычно, сделала Веруне комплимент за то, что умеет высчитывать проценты по вкладу с высокой точностью.

Сейчас Оля занята. Администратор, увидев в руках у Веруни договор «ДеШели», предложила другого менеджера, но Веруня сказала, что подождет. Ей хочется увидеть недоумение Оли, знающей о ее крепком финансовом положении.

– Какой кредит, вы ж понимаете, Оля? – готовит Веруня фразу. – Ведь нет у меня другой проблемы с деньгами, кроме как их сберечь.

Оля заметила ее и дала знать, что скоро-скоро. Веруня смотрит, как Оля работает с полной яркой женщиной (продавщица? повар?), хотящей кредит. На пухлом лице Оли мелькнет на миг желание вчувствоваться в жизнь внутри собственного живота, но потом опять все внимание к делу. Веруня не понимает, почему она улавливает эти неявные отношения. Даже думает, не вредно ли ребенку нерожденному, что в мыслях мать не с ним…

…Оля, узнав, по какому поводу Веруня, сдержала недоумение, будто тормоз какой-то в себе включила. Она сразу вернула договор купли-продажи, сказав: «Это не к нам».

– Значит, кредитный и купли-продажи не связаны? – спросила Веруня. – Правильно я поняла?

Оля, набирая данные договора, ответила:

– Мы здесь только с кредитным.

– И что, у меня действительно кредит? – спросила Веруня. – Ведь вы же понимаете, Оля? Ведь понимаете?

Оля смотрит в экран монитора. А Веруня не может видеть, что там на экране. Ей воображается, что у монитора есть хвост, который оканчивается где-то в главном офисе (в Москве). И по хвосту на монитор идет передача сигналов, и Оля вчитывается, как будто надо расшифровывать, – даже губами чуть шевелит. Веруня едва удерживается, чтоб не вскочить и не пойти на ее место.

– Так у меня кредит? Значит, не фикция? – не вытерпливает Веруня.

– Ведь вы же сами подписали? – Оле как будто что-то мешает направить взгляд на клиентку. А у Веруни ощущение, что Оля их хорошие отношения предает. И Веруня сразу успокаивается.