Владимир Сенчихин - Кара ледоруба

– Мама, ну что ты заладила? – рассердился Андрей. – Здоровый я.

– Раньше летом по горам лазил, а теперь в Турцию умотал, – резонно возразила мама.

– На работе льготную путевку выделили, – соврал Андрей, надеясь, что мама не слишком разбирается в рыночных реалиях и не знает, что профсоюзы давным-давно приказали долго жить.

– Путевку? – с сомнением переспросила мама. – Тогда ладно, отдыхай, сыночек. Жду тебя.

И первой повесила трубку, что было для нее несвойственно.

Отложив телефон на прикроватную тумбочку, Андрей уставился в потолок. У него с мамой давно установилась незримая связь, преодолевающая любые расстояния. Он будто бы ежеминутно находился под ее круглосуточной опекой, даже когда спал. После того, как они осиротели, мама словно окаменела, но при этом не пала духом, не ушла в себя, заботилась о нем, будто никакой трагедии не случилось, и даже мечтала об его будущем. Настояла, чтобы он уехал из поселка и поступил в институт. Даже город ему подобрала, объяснив, что негоже отдаляться от малой родины, как это сделал покойный отец. Ему показалось, что мама выпроваживает его, чтобы остаться одной и нагореваться. А может ей просто хотелось, чтобы сын опамятовался, оттаял в тех краях, где прошло его раннее детство, нашел свое призвание, обзавелся семьей, и она на старости лет порадовалась бы внучатам. Когда мама по телефону ненавязчиво интересовалась, не надумал ли жениться, он отшучивался, сетовал, что с деньгами напряг, какая уж тут свадьба, а она отвечала, что после войны, по воспоминаниям односельчан, было куда хуже. Между тем бабы детей рожали, а мужики и в колхозах пахали, и гидроэлектростанции строили, и целину поднимали.

Андрей вздыхал, обещал исправиться, но не осмеливался объяснить: ни одна из девушек, с которыми он встречался и делил постель, так и не затронула его сердце, хотя некоторые даже признавались в любви. Может, я урод, не способный любить, задавался он вопросом, и не находил ответа. Эту странную черствость в его характере замечали друзья, некоторые советовали обзавестись постоянной подружкой, пожить с нею хотя бы годик, а там, глядишь, приклеятся друг к дружке, обломав острые углы. Горностаев и сам не понимал, какая лихоманка его точит, почему очередная понравившаяся ему девушка уже через неделю совместного проживания вызывает неприятие, смешанное с досадой на самого себя. И ведь не сказать, что ему встречались испорченные особы или законченные эгоистки. Как раз наоборот, некоторые девушки, как считали его друзья и знакомые, подходили ему как нельзя лучше. Тем не менее, он их выпроваживал. Одна из отверженных, прощаясь, назвала его выродком, с чем он, улыбнувшись, согласился. Со временем Андрей ожесточился, девушкам наперед объяснял, что женоненавистником не является, но предпочитает вести холостяцкую жизнь. Вероятно, он бы еще долго искал причину острого неприятия потенциальной женитьбы, если бы не Вероника. Когда он заявил, что им нужно расстаться, она, одеваясь, обратила внимание на фотографию, забытую им на столе.

– Это кто?

– Старшая сестра. Она умерла, – коротко объяснил Горностаев.

– Вот оно что, – с усмешкой протянула Вероника. – Ты больной, Андрюша, ищешь женщину, похожую на нее. Помяни мое слово, когда встретишь, сто раз пожалеешь.

Горностаев не обратил внимания на этот выпад, посчитав, что Вероника, обидевшись, решила побольнее уязвить, но впоследствии не раз с удивлением убеждался, что ему и в самом деле больше нравятся девушки, внешне похожие на Катю.

***

Будь сестра намного старше Андрея, вероятно, они бы не стали закадычными друзьями. А так – всего год разницы, можно сказать, ровесники. К тому же у Катюхи ничего девчачьего и близко не наблюдалось.

– Что за наказание, – сетовала мама, – думала, девочку родила, а оказалось какую-то бедокурку.

Обижалась, что дочка и не думает отращивать косички, стрижется коротко, хотя волосы у нее на загляденье: густые, шелковистые.

Катя, гораздая на проделки, в таких случаях скромно улыбалась, исподтишка показывая язык братишке, который во всем старался походить на боевую сестренку. В родном селе зимой они совместно с другими мальчишками строили снежные крепости, устраивали сражения, атаковали недругов, забрасывая их снежками. Высшим шиком считалось угодить неприятелю в лицо. Когда речка замерзала, устраивали хоккейные баталии, причем из Кати получился классный вратарь, соперники до хрипоты спорили, на чьей стороне она будет играть. Отец, главный механик «Сельхозтехники», хоть и неплохо зарабатывал, но скорбел, когда приходилось покупать коньки с ботинками, слишком быстро у детей росли ноги. Игра порой до того захватывала мальчишек, что они, разгоряченные, сбрасывали с себя верхнюю одежду, оставаясь в рубашках и футболках, синяки от лютой шайбы не проходили неделями.